Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
Вот, он задумал уйти со двора и на то же подговорил козла да барана. Пыль столбом подымается (это они так скоро бегут), трава к земле приклоняется; бегут козел да баран, а за ними скачет на трех ногах кот-серый лоб. Устал он и взмолился названным братьям («названные братья» потому, что они были ему не родные, а только теперь они, как настоящие братья, сговорились все дружно делать: что задумает один, то и другой. А «взмолился» он им – значит, умолять их стал, упрашивать). Так взмолился он им, дескать, не оставьте меньшого братишку на съеденье зверям. Козел посадил его на себя, и понеслись они по горам, по долам, по сыпучим пескам. (Это они так скоро бегут, что горы, долины как будто только мелькают перед ними).
Остановились они на ночь отдыхать на скошенном лугу у стога. (Сено, когда оно сгребено в большую кучу, называется стогом). Как огня добыть? Мурлышко обернул козлу рога берестою (береста – белая кора березы) да велел ему стукнуться лбом с бараном. Стукнулись они так крепко, что береста загорелась. Развели костер… (Можно ли на самом деле добыть огня, как добыл кот? Правда, что огонь добывают ударом кремня об огниво; когда крепко тереть одно дерево о другое, то они загорятся, но береста, конечно, не загорится, если стукнуться лбами. Ну, да видно, тут и хотят рассказать о таком чудном, замысловатом коте, что только и найдешь в сказке). Так греются это они у костра, глядь – идет мужичок-серячок, Михайло Иванович (медведя так называют).
– Откуда, брат?
– Ходил на пасеку (пасекой называется место, где ульи; значит, медведь ходил мед красть) да подрался с мужиками (видно они его прибили), оттого и хворь прикинулась (заболел); иду к лисе лечиться.
– Ну, добро пожаловать.
Лег медведь под стогом, мурлыко на стогу, а козел с бараном у костра. Идут семь волков серых.
– Что за народ? – говорят они. – Давай пытать силу?
Козел да баран заблеяли со страху, а мурлыко такую речь повел: «Ой, не сердите нашего старшего (главного, старшего над нами), а то несдобровать. Аль не видите у него бороды? Бородою он зверей побивает, а рогами кожу снимает! (Хитрый какой кот: он хочет волков напугать козлиными рогами да бородой, точно те могут быть для них страшными. Кот потому так смело пугает их, что козел домашнее животное, значит, волки не видели его у себя в лесу и потому, не зная, что за зверь козел, могут струсить его бороды и рогов.) Лучше с честью (это кот им говорит) подойдите да попросите: хотим, дескать, поиграть с твоим меньшим братишкой, что под стогом лежит (вишь, знает, куда их отвести, а посоветуй он им поиграть с козлом, они бы, конечно, тотчас поняли, что зверь-то не больно страшный и, пожалуй, самому коту тогда плохо пришлось бы)». Волки на том козлу кланялись, обступили Мишку и стали его задирать. Он крепился, крепился да как хватит на каждую лапу по волку (ведь медведь силен; у него вся сила в лапах: хватит передними лапами разом двух, трех, а иного и задними придавит); запели волки Лазаря (жалобно затянули, завыли) да поджавши хвосты (когда звери перетрусят, так хвосты поджимают), подавай Бог ноги, побежали прочь что есть духу.
Козел да баран тем временем подхватили мурлыку и побежали в лес, да опять наткнулись на серых волков. Кот вскарабкался на самую макушку ели, а козел с бараном схватились передними ногами за еловый сук и повисли. Волки стоят под елью, зубы оскалили и воют, глядя на козла и барана. (Волкам хочется закусить). Видит кот-серый лоб, что дело плохо: стал кидать в волков еловые шишки да приговаривать: «Раз волк! Два волк! Три волк! Всего-то по волку на брата. (Это кот с хитростью высчитывает, по скольку на каждого из них достанется, а не знают того волки, что кот, баран и козел – все трое до смерти их боятся.) Я, мурлышка, давеча двух волков съел и с косточками, так еще сытехонек, а ты, большой братик (козел – старший брат: им-то волка кот и хочет больше всего напугать, потому и говорит о нем с таким почетом), давеча за медведями ходил, да не изловил, бери себе и мою долю».
Только сказал он эти речи, как козел оборвался и упал прямо рогами на волка. А мурлыко, знай, свое кричит: держи его, лови его! Тут на волков такой страх напал, что они со всех ног пустились бежать без оглядки.
Лиса, волк и медведь
Повадилась лиса таскать рыбу из садков (садки – домик на плоту, где в воде сберегают наловленную рыбу). Мужики догадались и думают, как бы изловить вора; лиса смекнула это (поняла), накрала последний раз рыбки и пошла гулять по лесу (ведь зверя не учили, как заработать себе хлеб; вот, он хочет есть и таскает, что попадется). Попадается лисе навстречу серый волк. «Что ты ешь, лисонька?» – спрашивает волк (ласково говорит, не лиса, а лисонька, думает: авось, что-нибудь выманю).
– Рыбку, куманек, – отвечает лиса.
– Да где же ты ее берешь? – Сама ловлю. – Как же ты ее ловишь? Научи ка меня. – Изволь, куманек: возьми ведро, привяжи к хвосту да и опусти в прорубь (такое место на реке, где вырублен лед, чтобы доставать воду; рыба-то и зимой плавает в реке подо льдом). Так отпусти хвост с ведром в прорубь, рыба и пойдет к тебе сама в ведро: только ты смотри, часа два посиди у проруби. Волк так и сделал, часа через два хвост-то у него и примерз к проруби, так что он, как ни бился, не мог его оторвать. Поутру пришли мужики и убили волка. Вот какая хитрая лиса, подвела-таки волка!
Морозко
Жили были старик да старуха, а у них две дочери. Старшую, свою падчерицу (значит не родная была, не ее дочь, а старика), старуха не любила, все ее журила (бранила): «Экая ленивица! Экая неряха!» (Будто та ничего хорошенько не умела делать, все пачкала, бросала.) А Надя была золото– девушка: и скотинку поила, кормила, дрова и воду в избу таскала, и все выметет, приберет еще до свету. (Значит, все еще спят в доме, а она уже работает). Вот злая мачеха и говорит: «Пора, старик, выдавать дочерей замуж!» (Это она нарочно так придумала, чтобы обмануть старика.) «Снаряжай-ка Надю, да вези ее в бор (в лес), к большой сосне: я посватала ее за Морозко». «Что ты? В уме ли?» – крикнул старик. «А что? Чем не жених? Вишь, у него богатство! Сосны в пуху да в серебре; на воде дворцы стеклянные, гляди, как сияют на солнце». (Что же это за дворцы, за богатство у Морозка? Это снег на соснах, что так блестит, серебрится на солнце; это лед на реке, будто стекло. Ведь когда сосны в снегу, на солнце лес кажется белым, будто серебряным, а ледяные сосульки, что висят с ветвей, похожи на стекло, на хрусталь. Так бывает зимой. И жених с этим богатством, со снегом да льдом будет просто мороз. Оттого и удивился старик, как это выдать дочку за мороз, кажется ему, что хочет злая баба загубить его дочку. Да хитро она задумала: дескать, не губить хочу, а выдать за богатого человека!).
Поплакал старик, плохо перечить (спорить) злой бабе: нечего делать, повез Надю в лес и оставил одну у сосны. Дрожит бедняжка Надя, даже зубы стучат от холоду. Вдруг она слышит: мороз красный нос близехонько на елке потрескивает, с елки на елку поскакивает да пощелкивает (баба налгала, а мороз и по правде, как живой, вышел – с красным носом: от холоду нос и щеки краснеют; потрескивает, поскакивает – точно хозяин в лесу похаживает, – ведь от холода деревья трескаются). Глядь, он уже на сосне, у которой сидела девица, и спрашивает ее сверху: «Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?» Надя отвечает: «Тепло, тепло, батюшка Морозушко». Мороз стал ниже спускаться (значит – мороз и холод все ближе подходят к девице, и она все больше мерзнет), трещит да все говорит: «Тепло ли тебе, лапушка?» – «Ой, тепло, голубчик, Морозушко!» – повторяет Надя, а у самой дух захватывает. Тут Морозко взглянул на нее с лаской, одел ее богатой шубой, дорогой фатой (покрывалом), принес ей короб с подарками. (Зачем же это Надя все говорила: «Тепло мне, тепло, голубчик»? А это она была такая добрая, терпелива да ласковая. Ты, может быть, удивляешься, отчего Морозко не заморозил Надю? Неужели он не поступил с нею так, как с другими, из-за ласкового слова? А вот подумай: Морозко жил всегда один в лесу; конечно, ему не приходилось ни от кого слышать ласкового слова, потому что он ведь Мороз – знобит, холодит, никому не дает спуску. Ну, а Надя приласкала его даже в то время, когда самой жутко приходилось. Когда он ее спрашивал, тепло ли ей, она не стала его бранить, не сказала ему: «Злой, скверный!» – и он вправду стал добрым. Понимаешь ли? Часто человек бывает дурным только потому, что ни от кого не слышит доброго слова, не знает ласки.)
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
