Наконец совсем стемнело, и я пошел в дом. Настя с бабушкой сидели за столом и слушали приемник. Заботливая Софико налила мне чаю и пододвинула тарелку с вкуснющей чурчхеллой.
– Вот опять у вас цены подняли, а зарплату не дают. В Грозном война идет. Такая была большая страна. Все жили мирно. Кто нас всех перессорил?
– Такие, как Павло, и поссорили, – вмешалась Настя.
– Кто такой этот Павло? – удивилась Софико.
– А ты разве не знаешь? Мамкин новый ухажер.
– Эх, глупое дитя, что же маме одной теперь всю жизнь вековать? Когда мой муж умер, мне тоже одной плохо было. А уж сейчас и вовсе трудно. Хорошо ты пришла и вот Артем твой…
– Да никакой он не мой, просто помогает. Дезертир!
– Э-э, зачем так говоришь о молодом человеке. У него тоже гордость есть. Я видела, как он козу доит. Смешно, ой смешно, но она его слушается! Чувствует, что мужчина. Хозяин. А ты так говоришь. Дезертир, зачем дезертир? Если человек не хочет воевать, зачем силой тянуть?
– Да, бабушка, ты скажешь. Если никто воевать не будет, кому же тогда страну защищать?
– Какую страну? Чечня хочет жить самостоятельно, зачем мешать этому? Ах, впрочем, внучка, сейчас с этой демократией столько бандитов развелось, и, правда, страну защищать надо. Артем, у тебя родители есть?
– Есть, мама.
– Вот будет убиваться, плакать. Она ведь тебя потеряла…
– Я не оправдываю себя. Знаю, в Чечне гибнут мои сверстники…
– Хватит, все равно назад пути нет, – сказала Настя.
– А может быть есть? Послушай, Настя, а твой дядя посылал куда-нибудь письма? Вообще вы с кем-нибудь переписываетесь? Это я к тому – дошло письмо к маме или нет, как ты думаешь?
– Наверное, дошло. Не знаю. Давай ты новое напишешь, а я, когда поеду в город, его опущу. Нет, отнесу прямо на почту. Сильно переживаешь?
– Конечно.
– А вообще-то ты правильно сделал, что сбежал, – Настя пристально посмотрела на меня и после паузы добавила: – Тебя все равно бы убили в первом бою. Ты беззащитный.
– Это почему еще?
– Да ты не обижайся. Просто ты не рожден быть воином. Не дано тебе.
– А кому дано? Уж не тебе ли?
– Я ведь не мужчина, но себя в обиду не дам. Меня отец научил. Пойдем, покажу.
– Что? – удивился я.
– Пойдем, пойдем, не бойся.
Мы вошли в сарай, и Настя протянула мне деревяшку:
– Представь, что это нож, и ты на меня нападаешь. Ну, держи крепко и бей сверху.
Я замахнулся, и вдруг полетел вперед, с трудом понимая, что произошло. Настя, ловко перехватив мою руку, резким рывком потянула вперед. Понял, что она поймала меня на движении.
– Ого, – выдохнул я и, вскочив на ноги, ударил уже снизу.
Снова моя рука ушла в сторону, и я получил коленом в живот.
– Вот ты и готов, – сказала Настя, намекая на то, что могла ударить меня ниже.
– Это против ножа или палки, – заметил я, – а вообще здорово. Ты молодец.
– А хочешь, я тебя научу? Это просто. Обычные законы физики. Встань еще.
Я встал в стойку и сделал замах.
– Опускай руку медленно, – скомандовала Настя. – Вот видишь: твоя последняя фаза – наклон. Сейчас весь твой вес переместился в удар, и, если тебя дернуть вперед, ты полетишь дальше. Скорость умножится на вес. А мне нужно только вовремя увернуться. Я еще и не такое видела. Знаешь, как спецназ умеет?
– Нет, – покачал я головой.
– Они двумя пальцами отводят в сторону штык-нож и выхватывают у тебя автомат, а еще так могут, что ты сам в себя стреляешь. Только я так не умею. Ну, хочешь, будем тренироваться?
– Не знаю, – пожал я плечами, – можно попробовать.
Возились мы часа два. Закончили усталые, испачканные сеном. Я слегка поранил ладонь, Настя сразу это заметила и лизнула мне руку, а потом приложила к ране зеленый листик. Важно пояснила:
– В слюне есть вещества, которые убивают бактерии.
Отец Георгий
Так прошло несколько дней, но тут неожиданно нашей беззаботной жизни пришел конец. Известия из крепости заставили меня покинуть уединенный уголок земли, где нам с Настей было так хорошо. Мальчик принес записку: Таисия велела нам возвращаться, и мы собрались в путь. Бабушка Софико собрала снохе полную корзину гостинцев, так что обратно идти было нелегко. Дорогой я думал о том, что придется снова вести убогое существование, проводя большую часть времени в подземелье, подобно кроту. Настроение было испорчено окончательно. Однако я и предположить не мог, что в тот же день окажусь в центре событий, можно сказать, исторических – по местным меркам.
Когда мы подходили к крепости, перед нами буквально вырос дядя Малхаз. Мне даже показалось, что он шел за нами следом, а потом обогнал, чтобы впечатлить нас внезапностью своего появления. При виде небритого сурового горца мне стало не по себе.
– Настя, – настороженно сверля меня пронзительным взглядом, спросил он, – а что это за герой? Ты кто?
– Это мой друг Артем, – Настя дернула меня за руку. – Познакомься: это мой дядя Малхаз. Брат моего отца.
Малхаз решительно и твердо протянул мне мозолистую ладонь.
– Гомарджоба. Здравствуй, – сказал он сипловато, крепко пожал мою руку и снова оглядел меня с ног до головы.
– Вот и познакомились, – радостно сказала Настя и, взяв нас под руки, повела в крепость. – Мама одна? – спросила она у Малхаза.
– Одна, ушел ее дружок. Похоже, надолго. Там стали воевать по-крупному. Думаю, и до нас скоро доберутся, – Малхаз кивнул в мою сторону. – Где же ты такого друга нашла? Он вроде не из местных. Эй, парень, ты откуда такой взялся?
– Из Москвы – ответил я, немного стесняясь.
– А что так тихо? – заметил Малхаз. – Боишься чего?
– Да нас, москвичей, нигде не любят, вот я и…
– А-а, любят, не любят… Какое мне дело! У вас свои проблемы, у нас свои. Ты здесь зачем?
– Долго рассказывать – ответил я.
– Дядя Малхаз, он человек надежный, только попал в нелепую ситуацию. Из армии он дезертировал. Теперь вот его совесть мучает, – пояснила Настя.
Я поежился.
– Так просто: дезертировал, совесть мучает, – усмехнулся Малхаз и спросил: – Это правда?
Я кивнул.
– Там такая стрельба началась, а мы еще присягу не приняли. Вот я и подумал, что право имею… Но получается, что и своих предал. Я уже много на эту тему передумал…
Малхаз вздохнул, еще раз внимательно посмотрел на меня, потом, потирая ладонью небритые скулы, стал приговаривать:
