Хмурый уставший комендант, еле ворочая языком и пуча красные от недосыпа глазищи, проинструктировал: делая обход, обращать внимание на необычные предметы, подозрительных задерживать, приводить в комендатуру. Всячески бдить. Очень содержательный инструктаж, тьфу!
А дома жена щи сварила. Димка достал по знакомству три кочана капусты. Она, конечно, подмороженная, но если вилки от гнилых листьев почистить – как раз на кастрюлю щей набралось. Картошка и морковь, конечно, сушеные, ничего не поделаешь. Зато говядинка хороша! Здоровенный кусок, да на мозговой косточке. Дух от полной тарелки! Перчику молотого, чесночком горбушку черного хлеба натрешь. Хрустальную стопочку ледяной водочки для аппетита. И мальчишки расстроились. Собирались устроить турнир в настольный хоккей, так поди ж ты!
Быкадоров зло сплюнул. Поглядел на двух бойцов – патрульных. Эти-то довольны, все же какое-никакое, а разнообразие. Патруль в жилой зоне – это не в опостылевшей казарме торчать. Жизнь кипит, женщины ходят…
– Шагом марш, – скомандовал капитан, – под ноги посматривайте. На предмет наличия подозрительных вещей и следов.
Хотя сам понимал, что глупость. Бараньи катышки да пустые консервные банки, чего тут еще обнаружить можно?
Пошли. Солдаты сначала помалкивали, потом начали тихо разговаривать. Дима не слушал – у этих сопляков одна тема: поскорее бы приказ да на гражданку, домой. Высматривал дорогу поровнее, обходил ямы. В голове – пустота.
За час обошли периметр. Продрогли, как черти. Встретили какую-то женщину, нелепую, бесформенную, в огромной старой шубе – она брела прямо через степь к гарнизону. Быкадоров в последний момент узнал Галину, подругу погибшего прапорщика Вязьмина. Прошла, не подняв взгляда. Шептала что-то. И, что самое странное, улыбалась. Тронулась умом от горя.
Недалеко от контрольно-пропускного пункта какой-то монгол возился с заглохшей машиной: открыл капот, ковырялся в автомобильных кишках, дыша на замерзшие грязные руки. Быкадоров подошел:
– Что, кампан, сдох агрегат? Помочь?
Туземец замотал головой: сам, мол, справлюсь.
Дима пожелал удачи, пошел дальше. Отправил бойцов греться на КПП, сам остановился, закурил. Видел раньше где-то этого аборигена? Или показалось? А, все они на одно лицо. У этого харя к тому же машинным маслом перемазанная, шапка на глаза надвинута. Быкадоров раздавил окурок и отправился вслед за патрульными.
Монгол залез в кабину, вытащил из-за пазухи халата плоскую коробочку, прижал к щеке. Вроде бы не очень холодная. Не хватало еще, чтобы на морозе пульт радиовзрывателя отказал в решающий момент!
Откинулся на сиденье, замер. Чего-чего, а ждать он умел. В школе «Волшебного меча Востока» учат всему. Бывало, приходилось часами лежать в болоте, не шелохнувшись, и чувствовать, как сытые пиявки по очереди отваливаются от кожи.
Была глубокая ночь, когда подъехал напарник. Хмуро сказал:
– Поехали. Космонавт не появился – остался в Улан-Баторе. Русские что-то пронюхали – операция отменяется.
Никаких эмоций не отразилось на узкоглазом лице: эта операция отменяется – значит, будем готовить следующую.
Спецназ умеет ждать.
* * *
– Спасибо за чай, Ольга Андреевна, – Галина отодвинула чашку, огляделась. – Хорошо мне у вас, уютно. Дома вообще не могу одна, места себе не нахожу. Все о Петеньке вспоминаю.
Ольга кашлянула, осторожно сказала:
– Может, тебе надо как-то отвлекаться от тяжелых мыслей? Книжку почитать. Кружок вязания у нас в Доме офицеров открылся. Или вообще в Союз уехать? У тебя вроде в мае контракт истекает, да?
– Ну что вы, куда же я отсюда? Я же на могилку хожу к Петеньке, чуть ли каждый день. Тут не очень далеко, через степь, за полтора часа управляюсь. Разговариваю с ним. – Галина вымученно улыбнулась. – Я уже продлила контракт, на два года.
Ольга очень удивилась, услышав про могилу, но переспрашивать не стала. Мало ли что несчастной тетке примерещится. Перевела разговор:
– А что в особом отделе?
– Да ничего интересного. Какие-то начальники, из самой Читы. Важные такие, щеки раздувают. Про одно и то же спрашивают по десять раз. Никто подозрительный не приходил? А какие у вас отношения с Тагировым? А он ничего от вас не просил? В генеральский люкс его пускали?
– То есть, – Ольга Андреевна сжала кулачки, стараясь унять дрожь в пальцах, – в основном про лейтенанта спрашивали?
– Ну конечно, – кивнула Галина. – Зря, что ли, на гауптвахту его посадили? В магазине Раиса разъяснила: мол, Тагиров этот на самом деле – китайский шпион. Заминировал люкс – хотел монгольского космонавта взорвать. Как его… Трудное такое имя, не выговорить. А потом испугался за последствия, побежал сдаваться. Напился еще со страху-то.
– Это же чепуха, Галя! Не может этого быть, чтобы Марата считали китайским шпионом! – Ольга Андреевна занервничала, взяла пуховый платок со спинки стула, накинула.
– А я вам так скажу, Ольга Андреевна: бог, он все видит. От него, ирода этого, Тагирова, все несчастья у Петеньки и начались. Дознавателем он, вишь ли! Сопляк еще, дознавать.
– Не надо людей убивать и красть – тогда и проблем не будет, – сказала Ольга Андреевна.
Галина молча поднялась из-за стола. Пошаркала к двери. Оглянулась, осуждающе покачала головой:
– Зря вы так, Ольга Андреевна! Я-то к вам как к подруге, можно сказать. С чистым сердцем. А вы обидеть норовите.
Хлопнула дверью, ушла.
Ольга зажала лицо в ладони. Адская боль медленно раскаляла затылок, текла к вискам, сверлила.
Потемнело в глазах, поплыли стены. Нащупала стул, села. Слепо шарила в сумочке, искала таблетки.
Приступы случались, но такого сильного не было давно. Очень давно. Может, с самой Туркмении.
Никак не могла вытащить пробку – ногти соскальзывали, ломаясь. Наконец открыла, перевернула стеклянную трубочку-таблетки высыпались. Раскатились по столешнице, ловко увертываясь от дрожащих пальцев. Поймала две, слизала с ладони, запила остатками чая из чашки Галины.
Марат никогда не предаст ее, не скажет следователям правды. И его посадят. Надолго. Если вообще не…
Почему все, кто был ей дорог, кого она любила, уходили так быстро? Растворялись во мгле, и уже не вспомнить ни лиц, ни запаха?
За что?
* * *
В офицерской камере гауптвахты было даже уютно. Вместо обычных, складывающихся к стене нар – два топчана. Марата обеспечили матрасом и подушкой, топили тут нормально. В туалет выводили по первой просьбе. С кормежкой вообще все образовалось отлично: трижды в день приносили еду из офицерской столовой. Так и растолстеть недолго: обычно приходилось перехватываться сухомяткой, и дай бог, чтобы раз в сутки.
Тагиров наслаждался отдыхом. Впервые за полгода не надо было куда-то нестись, спать урывками по три часа, выполнять многочисленные и очень разные прихоти отцов-командиров… Между допросами он отсыпался.
