Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Шажки по «устранению» проблем и проблемок были мизерные, крохотные и робкие. Но – это все же были шажки, а не топтание на месте, на пороге, который боишься переступить.
С работы уехала в девять. По дороге – магазин, никаких забегаловок, только полезная еда.
Но в магазине так захотелось сладкого и печеного, что аж пошла слюна при виде пышных булочек и пирожных, ох…
Ну и взяла – организм требовал углеводов. Черт с ней, с фигурой! Объявлено военное положение, а значит, сейчас можно все.
И дома, едва войдя в квартиру, сразу принялась стягивать сапоги и деловой костюм. Как же я их ненавижу, эти костюмы с бортами! Эти узкие юбки, строгие блузки и модельную обувь! Как я люблю спортивные брюки из мягкой фланели, безразмерные свитера и старые, застиранные футболки. Разношенные кроссовки, а не шпильки и прочие каблуки. Байковые пижамки и ночнушки без кружев и прочих украшательств! Как я люблю уютную постель, свою дорогую постельку! Книжечку на прикроватной тумбочке, яблоко, мандарин и конфету. Даже две или три. И остывший чай в любимой чашке. И сладость от того, что завтра не надо вставать. Вставать и бежать. Снова на поле брани. Ах, встать бы назавтра позже! Неспешно выпить кофе, неспешно жевать бутерброд. Почитывать журнальчик про всякую ерунду, А потом… потом постоять у окна. Просто так постоять и поглазеть, что там да как. А дальше – порезать морковку и лук, натереть свеклу и помидоры, нашинковать капусту и сварить борщ. Просто сварить борщ – как обычная русская баба. Попробовать его на вкус, покачать головой, прислушиваясь к ощущениям. Добавить в него сахарку и лимона, приговаривая: «Вот сейчас хорошо! Ах, как сейчас хорошо!» Громко причмокнуть и аккуратно положить на кастрюлечку крышечку – с чувством выполненного долга. А что, это и есть наш главный долг – варить борщ и предвкушать, как нальешь полные, до самых краев, тарелки, бухнешь туда сметанки и мелко нарезанный чесночок – красиво, да? Вот-вот. И сядешь напротив – напротив родных и любимых, подперев рукой щеку! И будешь смотреть, как они сладко едят! И это будет самый счастливый момент в твоей жизни. В твоей нормальной, обычной, счастливой бабской жизни, ведь так?
«Может, я слабая женщина? – подумала она. – А борщ-то варить некому. Ни мужа, ни дочки. Эх, жизнь…»
Да и времени, кстати, нет! Вот схомячишь сейчас свою булку с корицей – и на боковую, Лариса! Спать, спать и спать. Потому что завтра… А когда все соберутся… Ну, или не все, тогда борщ сварит домработница Соня. Это ее обязанность. «Все будет так же, поверь! Как вчера и сегодня. И тысячи женщин – нет, многие тысячи! – тебе позавидуют, да! Именно так – тебе позавидуют, Леля!»
Она доела булку, стряхнула с пальцев крошки и пошла в ванную. А после душа облачилась в любимую пижаму и легла в кровать. Полежав минут двадцать с закрытыми глазами, включила ночник и, секунду подумав, набрала телефон дочери.
Настроена была довольно решительно – сейчас эта засранка точно получит! Совсем обнаглела – если вот честно. Но заспанный голос дочки ее отрезвил – наезжать расхотелось.
Катька что-то бормотала про «остаточные явления»:
– Жуткий кашель, особенно по ночам. Сопли не проходят. И вообще, мам! Я так устала! Просто сил никаких!
– Так возвращайся, доченька! – дрогнувшим голосом сказала она. – Вместе нам не так будет страшно! Мне ведь тоже сейчас… не сладко совсем!
На слове «возвращайся» Катька раскашлялась – скорее всего, от волнения. И тут же заверещала:
– Куда, мам? Опять в эту серую вашу Москву? Где без конца то дождь, то слякоть? В ваши пробки и хамство? Извини – отвыкла! У вас там небось уже снег! А у нас на улицах фиалки продают!
– Можно подумать – ты в Африке! Снег у нас, слякоть! А у вас? И пробки тоже в порядке – ваши, парижские! Я же не про слякоть и снег, Катя! Я про то, как мне сейчас тяжело, – выдохнула она.
– А кому легко, мам? – выкрикнула дочь. – Вот именно – никому! Нет, давай уж как было! Зря я, что ли, привыкала так долго? Обживалась, въезжала во всю эту новую жизнь? Я ведь многого тогда тебе не рассказывала, чтобы не огорчать! А ты меня сейчас обратно зовешь? Туда, откуда сама и выпихивала? Ты же говорила – здесь нестабильно, здесь ненадежно! А сейчас, мам? Когда я почти привыкла! Здесь у меня друзья, универ! Язык, наконец! Я даже думаю уже на французском!
– Ладно, забыли, – коротко ответила Леля. – Лучше лечись и поправляйся! Слышишь?
И на дурацкий вопрос дочери: «Мам, а когда ты приедешь?» – ответила жестко:
– Не знаю. Катя, ты что, совсем не понимаешь, что происходит?
Та вздохнула и тут же спросила:
– Мам, а деньги? Ты сможешь выслать?
«Смогу. Я все смогу, – подумала Леля. – Деньги, деньги, будь они прокляты! В Германию – деньги. Во Францию – тоже. Здесь, дома, тоже вон лежат счета по квартплате. Зарплата Соне, домработнице, – через два дня. Барахлит машина – Вова сказал, что нужно ехать на станцию. Нет, поедет, конечно, он, Вова. Или Илья – еще один зам. Или Сережа, охранник. Не откажут, куда денутся. Но платить-то мне. А все остальное? Взятки? Очередной откат? Благодарности в виде денег? Кстати! Галочке тоже надо будет заплатить – обязательно! Не дурацкие подарки везти в виде кофточки, сумочки или украшений – это ей ни к чему. А именно деньги! Просто завести на нее счет и положить. Без разговоров. На черный день, на путешествия, на удовольствия. Впрочем, какие там у нее удовольствия… Но – это уже не мое дело. Положить небольшую, но приличную сумму – и все! И совесть будет спокойна. Потому что если просто предложить, вынуть из сумки и положить на стол, будут скандал и кошмар. Это понятно. Галочка не возьмет никогда! Галочка вообще никогда не возьмет чужого, а эти деньги для нее чужие. Да и неловко ей предлагать – обидится наверняка. Предложить за это деньги и вправду неловко. А вот сделать подарок, сюрприз… Дескать, это тебе на поездку, Галочка! Ты же так хотела увидеть море и горы! Вот и езжай на Канары или Мальдивы – наберись впечатлений и сил. Ты, как никто, этого заслужила!»
После разговора с дочкой не полегчало. А подумать – если так, без обид, на трезвую голову, – Катя права! В молодости человек эгоистичен, думает о себе и не понимает, что такое болезни. О здоровье задумываются гораздо позже, и слава богу! И пусть у Катьки это будет как можно позднее!
Тьфу-тьфу! И обижаться на нее нечего – все правильно, она ее сама уговорила, сама купила билет. Хотелось дочке жизни полегче и повеселей. Пусть живет и радуется. А мать поможет, чем сможет. Куда деваться? Вот только про отца она так и не спросила… Дрянь. Конечно, дрянь! Но – это Леля выскажет ей позже, когда та оклемается. Ей сейчас и так не сладко – болеет.
И тут она снова вспомнила деда Семена:
– Лелька! Знаешь, в чем наша главная проблема? Ну, наша с тобой?
Леля мотнула головой.
– А в том, что мы всех жалеем! Всех, кроме себя!
«Ах, дед! Ты был прав – как всегда. Только что это изменило? То, что ты, мой мудрец, все понимал? Про Дусю, свою любимую Дусю. Про своего бестолкового сына, про мою бедную мать?
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
