– Зато в моей машине больше места, – ответил он, сдерживая стон и еле размещая раненую ногу в тесном салоне автомобиля Евы.
«Как же мне надоели эти раненые мужчины… – подумала она. – Почему они сваливаются мне на голову так часто в последнее время?»
Машина тронулась с места и полетела в сторону медицинского института с хорошей скоростью. Дмитрий вздрагивал на каждой кочке, но звука не подавал.
– И как долго ты собирался скрывать факт, что ты не мой брат? Эта ложь далеко могла тебя завести…
– Когда я принял это решение, то не думал, что все так закрутится… чем дальше заходил я в своей игре, тем труднее было решиться на откровенный разговор.
– Мы жили в одном номере, фактически спали на одной кровати! Ужас! Чужие люди!
– Я все это время старался сделать так, чтобы ты не считала меня чужим.
– Тебе это удалось! Я считаю тебя братом, – ухмыльнулась Ева.
– Я ведь ничем не обидел тебя?
– Своим обманом ты вверг меня в шок! – отрезала Ева, чувствующая себя необыкновенно легко с новой стрижкой, словно от нее отстригли все тяжелые мысли.
Она въехала на стоянку родного института и осторожно припарковала автомобиль. Притащила Диму к моргу и привычно громко постучала в металлическую дверь. Ева уже знала о том, что жена Евгения Ильича беременна и должна родить со дня на день, поэтому взашей вытолкала своего пьющего мужа из дома, чтобы тот не нервировал ее. Еве не совсем была понятна логика поступков жены патологоанатома. Жить вместе с мужем она не хотела, а рожать от него собиралась. Дверь дрогнула, и на улицу выглянуло лицо Евгения Ильича.
– Ну, кто… Ева? Евочка, ты ко мне?! Ты опять с трупом… тьфу, с другом? – перевел он взгляд на облокотившегося на нее Дмитрия.
– Евгений Ильич, окажите парню помощь, у него ножевое ранение бедра.
– Опять криминал? – прищурил глаза доктор. – Мне хотелось бы, чтобы ты, Ева, поняла. Я, конечно, благодарен тебе за то, что у моей дочери появился компьютер после той перевязки лысого парня. Но это не значит, что буду…
– Евгений, это я его стукнула ножиком! – выпалила она. – Выручив его, ты выручишь и меня!
– Ты?! Что вы такого сделали ей, молодой человек? – переключился он на Диму.
– Интересное дело, вы настолько уверены в безупречности Евы?
– Я знаю ее больше десяти лет!
– Ну, неудачно напугал ее, – отвел глаза Дмитрий.
– Глупо, очень глупо… Ну что ж, друзья, проходите. Ева, проводи его на стол для вскрытий, я сам помогу ему взобраться на него. Не иначе как вы решили, образно говоря, приударить за Евой Дмитриевной?
– Я бы задумался, стоит ли это делать, если бы заранее знал, что всех своих кавалеров Ева Дмитриевна привозит в морг.
– Придется обрезать ваши шикарные джинсы, иначе, если вы будете их снимать, потеряете много крови, – предупредил Евгений Ильич.
– Поступайте, как считаете нужным, – лег на холодный металл Дима и сложил руки на груди.
На этот раз второй стол в анатомичке был пуст, а на третьем располагался покойник под белой простыней.
– Знаешь, Ева, я даже приобрел ампулы с анестетиком, – похвалился доктор, обрезая ножницами джинсовую ткань штанины выше раны.
– Мы хорошо наложили повязку? – поинтересовалась она.
– Молодцы… Но шить придется! Крупные сосуды, по всей видимости, не задеты, а вот ткань большой берцовой мышцы порвана.
– Прости, Дима, – вздохнула Ева.
– Ничего страшного, – облизнул пересохшие губы Дмитрий.
– Кем вы приходитесь друг другу? – спросил патологоанатом.
– Мне бы это тоже хотелось знать, – призналась Ева. – Еще недавно я считала его братом.
– Я – Дмитрий Парамонов, двадцати восьми лет, и это правда, оказался в детском доме тогда еще города Ленинграда в малом возрасте. Естественно, каким образом я там появился, никто знать не мог, так как меня просто подкинули. В возрасте восьми лет меня усыновили. С приемными родителями мне повезло, люди были интеллигентные, уже в возрасте. Своих детей бог им не дал, поэтому к усыновлению ребенка они подошли очень ответственно. Вся нерастраченная любовь и нежность достались мне. Мой усыновитель, которого я всегда называл и буду называть отцом, Леонид Иванович Старостин, является известной фигурой. Он – крупный путешественник, археолог, искатель приключений, кладоискатель… можно назвать его как угодно. Фактически всю жизнь отец провел в экспедициях, в одиночку или с группой таких же одержимых людей, как он сам. Я общался с ним не так часто, как хотелось бы, но зато эти встречи были очень познавательны для меня, – рассказывал Дима, скорее всего, для Евы, пока Евгений Ильич обкалывал ему рану обезболивающим лекарством.
– А моя приемная мама, Надежда Петровна, оставалась человеком сугубо домашним, и мы с ней проводили очень много времени вместе, коротали, так сказать, вечера. Она была учительницей музыки. То, что я рассказывал о своих занятиях музыкой и спортом, является чистой правдой, – Дима повернул голову в сторону Евы.
Евгений Ильич начал шить рану, будучи собранным и сдержанным и, как показалось Еве, фактически трезвым.
– Молчи, я все равно теперь сомневаюсь в каждом твоем слове. И еще не решила, верить тебе или нет… слишком уж правдоподобным был твой удушающий прием.
Доктор закончил возиться с ногой Дмитрия и довольно потирал руки.
– Вот и все… Но вы, Ева Дмитриевна, уж в следующий раз будьте поаккуратнее, надоели мне ваши раненые кавалеры. Если хотите знать мое мнение, то вам следует остановиться на этом: он посимпатичнее будет, и ранение у него более легкое.
– Спасибо за рекомендации! – рассмеялся Дима.
– Я сама разберусь как-нибудь. А тот лысый Юрий передавал вам привет и еще раз благодарил. Правда, сейчас он сидит в тюрьме…
– Все-таки криминальные разборки… – вздохнул Евгений Ильич.
Ответить ему никто не успел, так как все услышали какую-то возню у входной двери и лязгающий звук.
– Что это? – удивился Евгений Ильич и посмотрел на свои окровавленные руки.
– Я открою! – опередила его просьбу Ева и побежала к входной двери.
Патологоанатом снял резиновые перчатки и принялся мыть руки. Дима попытался слезть со стола, но понял, что ходить будет первое время, сильно хромая. Ева вернулась на цыпочках, бесшумно, словно тень, прижимая палец к побледневшим губам.
– Тише… там бандиты…
– Где? – не понял Евгений.
– Лезут в «анатомичку», – пояснила она шепотом, округляя глаза для значимости.
– Да это опять какие-нибудь любители острых ощущений! – махнул рукой доктор. – Сейчас я их распугаю!
– Не надо, не ходите туда, – вцепилась ему в рукав Ева, – я отчетливо слышала, о чем они говорили.
