Я тяжело вздохнула (Варвара-отшельница меня поддержала) и покаялась:
– Я тут человека убила.
– Какого человека?! – шокировалась Юля и огляделась явно в поисках трупа.
– Человека-невидимку! – Я заржала, как дикий мустанг, и хохотала до слез.
Я бы с табуретки упала, если бы Эдик меня не держал.
– Полина Павлова! – стальным голосом пробряцала Юля. – Я повторяю вопрос: какого такого человека ты тут якобы убила?
– Плохого, – уверенно ответила я. – Хотя, конечно, это меня не оправдывает…
– Кого оправдывать, а кого нет, это суд решать будет, – ласково, как буйнопомешанной, сказал Эдик. – А мы не представители закона, мы твои друзья, и нам ты можешь сказать всю правду, Поленька. Так кого ты тут замочила?
– Маньяка, – призналась я.
– Моего маньяка?! – Юля так возмутилась, как будто у нее на этого маньяка были свои большие планы. – Как?!
– И когда успела?! – подхватил Эд. – Когда я уходил, ты собиралась варить ужин…
– А сварила маньяка, – кивнула я.
– И где же он?
Юля снова искательно огляделась.
Как будто вареный маньяк должен был лежать на блюде с яблоком в зубах и веточкой петрушки вдоль хребта.
– Иных уж нет, а те далече! – с чувством и к месту процитировала я Александра Сергеевича Пушкина.
Юля с Эдом переглянулись.
– Ну, не сожрала же она его? – отвечая на невысказанный вопрос, пожал плечами Эдик и снова ласково заглянул мне в глаза. – Полечка, а давай поподробнее, а? С самого начала. Откуда взялся маньяк?
– Ну, откуда он мог взяться?! – Я начала сердиться. – Не в окно же влетел!
«В окно он вылетел», – вставил мой внутренний голос.
– И не через балкон залез! – продолжила я, не поддаваясь на инсинуации.
«К балкону лжеманьяк Петька подбирался», – не унимался мой внутренний.
– Маньяк вошел, как все нормальные люди, через дверь! – упрямо договорила я.
– Уже в этой фразе я вижу некоторое противоречие, а ты? – обратилась к Эду Юля.
– Какие противоречия, я дверь запереть забыла, вот он и вошел! – обиженная недоверием, объяснила я. – А я как раз была в нашей комнате, зашнуровывала твои ботинки…
– Та-а-ак, об этом мы еще серьезно поговорим, – пообещала Юля, бросив быстрый взгляд на ту мою ногу, что не была босой. – Рассказывай дальше!
– А дальше он меня оглушил, повалил, привязал к кровати и начал раздевать!
– Какой ужас! – вскричала Юля. – А дальше?!
– А дальше…
Я запнулась.
– Дальше тебе не понравится.
– Я вообще-то и так не в восторге, давай дальше!
Я вздохнула и призналась:
– А дальше я сломала дедушкину кровать и обрушила на маньяка твою люстру.
– Сломала кровать?! – восхитился Эдик.
– Обрушила люстру?! – возмутилась Юля.
– Да, – кротко подтвердила я, не вдаваясь в подробности.
– А дальше? – спросил Эд и тут же пробормотал в сторону: – Хотя куда уж дальше, если сломали кровать!
– Не-е-е, дальше самое интересное начинается! – возразила я. – Я вырвалась и убежала на кухню, а маньяк пришел следом…
– Погоди-погоди, давай подробности! – потребовал Эдик. – Как маньяк пришел?
– Шатаясь и воя, – вспомнила я и вздрогнула.
– Он был очень зол?
– Он был в бешенстве!
Я виновато глянула на подружку и честно добавила:
– И в люстре. Она ему на шею наделась.
Эдик затрясся.
Юля молчала, гневно дуя красные щеки и глядя на меня с выражением, гораздо более подходящим маньяку-убийце.
– Кстати, очень красиво получилось! – сказала я торопливо. – Все эти пузыречки на лесочках переливались и звенели – не маньяк, а новогодняя елка!
Эдик захрюкал.
– Ты что, смеешься? – догадалась подружка и обратила свой гнев на Эда. – Эта вандалша погубила мое бессмертное произведение, а ты смеешься?!
– Я еще и маньяка погубила! – напомнила я, сердясь от того, что мне никак не дают добраться до главного. – Выплеснула на него кипяток из кастрюли и выбросила в окно!
– Кастрюлю выбросила? – с надеждой спросил Эд.
– Маньяка!
Стало тихо.
– В какое окно? – шепотом спросила подружка.
Я молча потыкала пальцем через плечо.
Всплеснули брызги: Юля с Эдом в четыре ноги проскакали по луже, чтобы выглянуть в распахнутое окно.
– Ну? Что там?! – не выдержав затянувшуюся паузу, спросила я.
Эдик и Юля молчали, зато снизу донеслось:
– А-а-а, вашу дивизию, гадские сволочи с третьего этажа, вы что натворили?!
Эд и Юля синхронно отпрянули от подоконника.
– Что? Это так жутко выглядит, да? Он совсем разбился, всмятку, да?! – шепотом спросила я.
Самой посмотреть было страшно.
– Ой, подумаешь, тряпка треснула, козырек с корнем вывернулся и вся эта байда в георгины рухнула! – скороговоркой ответил Эдик. – И проорал в окно: – А не фиг было козырек над окном присобачивать в нарушение строительных нормативов! У вас вообще разрешение на переделку фасадной части исторического здания было, а?!
Матерные крики снизу затихли.
– А маньяк-то, маньяк? – напомнила я.
– Да нет там никаких маньяков, ни живых, ни мертвых, – успокоила меня подружка. – И тоже проорала в окно: – Кроме некоторых архитектурных извращенцев, с которых градостроительный комитет еще спросит по всей строгости закона!
– То есть маньяк не разбился в лепешку? – уточнила я.
– Не разбился, – с явным сожалением сказал Эд. – Очевидно, его падение смягчил козырек над окном этажом ниже.
– Чье падение, в свою очередь, смягчили георгины на клумбе, – договорила я, мысленно восстанавливая всю картину в динамике. – И встрепенулась: – В таком случае, что же мы тут сидим?! Раз маньяк не убился, его же нужно найти!
– И убить! – кровожадно оскалилась Юля. – С-сволочь, такой классной люстры из-за него лишились!
– Я только переоденусь – и побежим! – пообещала я и действительно побежала в светлицу.
Ну, как побежала? Потрусила хромой рысью, оставляя за собой мокрые следы.
Юля немного задержалась, потом пришла ассистировать мне с переодеванием.
– Помоги с ботинком, – попросила я, потому что никак не могла совладать со шнуровкой.
Подруга посмотрела, как трясутся мои пальцы, и присвистнула. А Эдик, которого вообще-то никто не приглашал в девичью спальню, пообещал:
