Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
Ответ может показаться банальным: любить. Но это означает как можно чаще отвечать на вопрос, что такое любовь. Мы все в той или иной мере зависим друг от друга, и кичиться тем, что другой человек зависит от тебя, гадко и пошло. Нужно осознавать эту зависимость, защищать ребенка от себя, допускать, что мы являемся хищниками. Даже если это не так – подозревать себя в этом. Проверять, работает ли в данный момент моя хищническая натура или моя любящая натура. Пытаться не путать одно с другим. Тем более что родитель зависит от ребенка не меньше.
Эта формула – «защищать от себя других» – мне представляется очень честной и действенной, особенно если читатели будут готовы перевести это на язык практики. В человеке много инстинктов, в том числе плохих. Когда ребенок берет тарелку горячего супа, у меня внутри все переворачивается, как в сказке про глупую Эльзу, боявшуюся топора, который когда-нибудь упадет. Если поддаться этому инстинктивному, часто иррациональному позыву защитить ребенка от опасности, то можно развить привычку все решать за него и контролировать его каждый шаг. Остановиться можно только сознательно. А дальше рефлексия войдет в обыкновение.
Тело как педагогический инструмент
(Для тех, кто хочет получить конкретный и однозначный ответ на вопрос: «Что делать?»)
А сейчас, когда наш разговор неуклонно близится к концу, вниманию тех, кто рассуждениям, воспоминаниям и сомнениям предпочитает четкие и понятные ответы, я предлагаю специальную главу.
Для начала – очередное небольшое наблюдение. Однажды я стоял на автобусной остановке. Рядом находились девочка лет четырех и ее папа. Дочь вполголоса что-то напевала, подпрыгивала и хлопала в ладоши. После того как подошел автобус, девочка, продолжая напевать, попыталась подняться на ступеньку и случайно задела женщину, которая тоже желала войти. Женщина недовольно на нее посмотрела, а папа резко и грубо выдернул дочь из автобуса и зашипел: «Ты что, не умеешь себя вести?» Вот, собственно, и все. Конец сцены. Девочка, естественно, перестала петь, встала около отца настоящим истуканом, и ее глаза наполнились слезами.
В этой ситуации девочку очень жаль, многое можно было бы написать и о ней, и о вероятном воздействии происшедшего на ее характер (не исключено – даже на ее будущее), но давайте сейчас поговорим не о ней, а о папе. Ведь и ему по-настоящему плохо. В этом, поверьте, нет никакого сомнения. Он скрежещет зубами, его тело напрягается, настроение портится (рискну предположить, что еще и пересыхает во рту, учащается пульс, стучит в висках). Что же происходит? Неужели его состояние объясняется тем, что дочь сделала что-то не так, по его мнению? Или тем, что он решил защитить от своей девочки какую-то незнакомую женщину (предварительно, видимо, пережив галлюцинацию на тему «женщина в опасности»). Этого же просто не может быть! Ведь даже если на минуту согласиться с тем, что девочка совершила какой-то неприличный поступок, подобная реакция является просто неадекватной. Тем более если мы вспомним, что речь идет о человеке четырех лет.
Заявляю с полной ответственностью: воспитывать папу совершенно бесполезно. Дело в том, что эту реакцию выдает его тело, причем почти вне всякой связи с интеллектом. Как будто просыпается какое-то воспоминание, как будто его организм защищается от чего-то, как будто злой дух действует вместо него. Я берусь утверждать, что папа, скорее всего, и не знает, что и почему с ним произошло. Если попытаться убедить его, что так поступать неправильно, он, вероятно, удрученно согласится. Только какой в этом толк? Ведь в следующий раз все повторится… Знакомо? Думаю, знакомо многим. Почему так происходит? Почему мы, даже понимая, что все делаем неправильно, раз за разом воспроизводим те же ошибки? Повторяем, осознаем, сокрушаемся и… повторяем снова.
Чтобы понять, в какую ловушку мы неизбежно попадаем, воспользуемся простейшим примером: если вы нечаянно прикоснетесь к раскаленному утюгу, то, несомненно, сначала отдернете руку и лишь потом осознаете, что с вами произошло. Вы, возможно, удивитесь, но примерно по такой же схеме устроено множество родительских реакций на поведение детей, как, впрочем, и вообще взрослого мира на детский. Сначала возникает реакция и только потом приходит понимание. Не согласны? Звучит парадоксально? А вы попробуйте вспомнить! Как часто бывает, что ребенок только начинает задавать вопрос: «Мам, а можно…», а наши уста уже выдают категоричное «нет», и лишь несколько мгновений спустя мы удивленно спрашиваем себя: «А почему нет-то?» Как часто – как в случае с девочкой – мы воздействуем на человека физически и только потом останавливаемся и размышляем?
Или другая знакомая многим ситуация: ребенок «плохо» ест. Размазывает кашу по тарелке, подолгу сидит над каждой ложкой, роняет – о ужас! – еду на пол. Забудьте о вопросе: «Почему нам не все равно?», как и об ответе: «Как почему, это же мой ребенок», и вспомните, пожалуйста, что в это время мы испытываем в первую очередь сильнейшие физические ощущения, которые провоцируют наше последующее поведение. Чаще всего мы не обращаем на ребенка никакого внимания (в точности как в ситуации с утюгом: сначала реакция, потом – осознание), а просто действуем – каждый своим способом. И действия эти, к сожалению, нередко имеют насильственный характер. И даже если не насильственный – было ли необходимо в данном случае что-то предпринимать?
Почти всегда, советуясь со мной, как избежать подобных ситуаций, родители сокрушаются: «Я и сам не знаю, почему так поступаю». А вот когда мы начинаем разбираться, в ответ на просьбу вспомнить и описать свои ощущения – не мысли, не эмоции, а именно физические ощущения – отец или мать с удивлением говорят, например, о тянущей боли в руках и ногах, бабочках в животе, тяжести в груди, влажных ладонях. Да-да! Наша реакция, как правило (если не всегда), не интеллектуальная, а физическая! Вспоминаете? Не правда ли, любопытно?
Приведу для верности еще один пример. Мама жалуется мне на себя. Рассказывает о том, как «уничтожила семейное счастье» (это цитата). А дело было так: они с десятилетним сыном гуляли по прекрасному осеннему Петербургу, смеялись, ели мороженое, у обоих было чудесное настроение, пока черт не дернул ее за язык (ее слова) и она не спросила, кто был архитектором Эрмитажа (господи, ну как же это происходит в голове у нас, взрослых!). Уже через пару секунд несчастная обнаружила себя в состоянии дичайшего раздражения, орущей на мальчика, давшего неверный ответ, а его – стоящим перед ней со слезами на глазах. Всё, праздника, естественно, как не бывало. И вы что же, хотите убедить меня в том, что подобное поведение умной взрослой женщины явилось результатом ее интеллектуального выбора? Иными словами, что она сознательно разрушила ту волшебную атмосферу выходного дня? Этого просто не может быть! А с другой стороны, разве у большинства из нас бывает по-другому?
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
