– В Скретах… Нет, пожалуй, на Лесенке, – сказала Биффа. – Если хочешь, я провожу тебя туда.
Она увела Морила, а Хильди кричала им вслед, указывая, где они встретятся. Биффа орала в ответ… что? Обе несли какую-то тарабарщину. И когда Биффа скрылась за углом ближайшего здания, Маевен поняла – они остались только втроем. Митт, видимо, тоже ускользнул под шумок вместе с Биффой. Девочка никак не могла поставить это ему в вину.
Маевен тоже не осталась бы здесь, если бы ей пришлось встретиться с таким равнодушием со стороны Хильди. Пожалуй, это отношение хуже простого равнодушия. Оно было куда более недобрым. От Морила Маевен узнала, что Хильди – внучка графа, но ведь Навис теперь простой дружинник. И герцогом Кернсбургским ему предстояло сделаться лишь через несколько лет. У Хильди не было никакой разумной причины, никакого оправдания для того, чтобы быть столь высокого мнения о себе.
Она уныло плелась вслед за девочкой, совершая Великую Экскурсию По Школе. Вскоре все виденное слилось в одно мутное пятно, точно так же, как это было при первом осмотре дворца Таннорет. Разница заключалась лишь в том, что здесь на каждом шагу попадались другие школяры в белых воротниках, за которыми брели кучки пестро одетых родственников, и у всех гостей был такой же очумелый вид, как и у Маевен. Когда же она вспомнила, как побывала здесь вместе с тетей Лисс, ей сделалось еще хуже. Девочка не замечала ничего знакомого. Если ей казалось, что она узнает какое-то из зданий, сразу же выяснялось, что оно или меньше, или находится совсем не там, где Маевен его видела раньше… нет, в будущем. При этом все детали по отдельности напоминали о любой старинной школе.
У Маевен разболелась голова и вновь начались спазмы в желудке. Она плелась за Хильди и Нависом, мечтая где-нибудь присесть, но Хильди целеустремленно тянула отца за руку и все время болтала что-то совершенно непонятное, вроде: «А вот тут суровцы устраивают облавы. Даже если ты плаваешь в грибо, они могут припереть тебя, как любую шкварку». Она вовсе не собиралась что-нибудь объяснять. На лице Нависа все явственнее проступало насмешливое выражение. «Хильди не хочет, чтобы мы знали, о чем она на самом деле говорит», – думала Маевен. Девчонка оказалась из тех, кто скрытничает и радуется, что большинство окружающих не догадываются о вещах, известных лишь ей.
Хотя, может быть, это ее собственное отношение было недобрым. Маевен отчетливо понимала, что ей все еще не по себе из-за того, что кто-то совсем недавно пытался убить ее. Она решила пересилить себя. По всем правилам хорошего тона девушка подошла к Хильди, когда они шли по огромному внутреннему двору, который не сохранился до родного времени Маевен, и заставила себя принять участие в разговоре. Но вежливый тон ей удалось выдерживать очень недолго, и вскоре она совершенно нелюбезно спросила:
– Почему ты так грубо ведешь себя с Миттом? Он очень ждал встречи с тобой.
– Неужели? – высокомерно осведомилась Хильди. – Глупо с его стороны. Я полагаю, что виною тому его необразованность.
– Его необразованность? – уже совершенно не скрывая вызова, переспросила Маевен.
– Он фактически неграмотен, – пояснила Хильди. – Еле-еле может читать. – В ее устах это прозвучало так, будто Митт страдал какой-то неприличной заразной болезнью. – Ведь ему приходилось ловить рыбу, чтобы зарабатывать себе на жизнь.
Такой тон недвусмысленно давал понять: Хильди ясно сознает ее недоброжелательность, потому как с таким отношением ей уже много раз доводилось встречаться, и она его в грош не ставит.
«Н-да», – сказала себе Маевен, снова отстав на несколько шагов. Наверно, по этому разговору можно было бы написать целый том о прежней жизни Хильди. У нее есть проблемы. Ну что ж? «Очень может быть, что у неприятных людей действительно есть проблемы, иначе они не были бы неприятными, но это вовсе не значит, что я должна относиться к ней с симпатией или простить ее!» И она так же неспешно брела позади. У нее все болело. Похоже, что к чисто физической боли добавилась боль в сердце, наподобие той, какую должен был чувствовать Митт.
«Нечто из прошлого, – размышлял в это же время Митт, – больше она во мне ничего не видит. А если подумать – этого и следовало ожидать. Хильди вернулась к той жизни, для которой родилась». Но хотя от этих мыслей его боль немного ослабла, он все же продолжал страдать, и в основном из-за того, что причина страдания оказалась для него совершенно неожиданной.
Парень считал Хильди своим другом и даже подумать не мог, что дружба может оказаться настолько хрупкой вещью.
Вероятно, и Йинен, если им удастся его найти, тоже не захочет знать Митта. «И кого это волнует?» – все повторял он про себя, следуя за огромной Биффой и Морилом, который казался рядом с ней совсем маленьким. Глядя на Биффу, Митт не мог не усмехаться, невзирая даже на то, что был донельзя расстроен. Она была на добрых несколько дюймов выше ростом, чем он сам, а ведь в нем без малого шесть футов.
– Мои родители держат мельницу в Ансдейле, – делилась с Морилом Биффа, – и они оба куда выше меня. Если я кажусь тебе слишком большой, то что бы ты сказал, увидев моего брата. У нас в роду все немалого роста.
– Ансдейл недалеко отсюда, – заметил Морил.
– Два дня пути, – подтвердила Биффа. – Так что, если бы кто-нибудь приехал за мной, ему пришлось бы потратить четыре дня. А они не могут позволить себе тратить попусту столько времени. Но мне прислали денег, чтобы я могла нанять лошадь и приехать домой. Мне не придется оставаться здесь на все каникулы, как Хильди.
Митт с полуулыбкой подумал о том, что Биффе будет не так уж легко найти себе лошадь, способную везти ее целых два дня, но и это не уняло чувства саднящей боли в душе.
Они пересекли высокую сводчатую галерею – их шаги отдавались в ней гулким и звонким эхом – и вышли в ярко освещенный, нагретый солнцем внутренний двор; по сторонам он поднимался широкими уступами.
– Это Лесенка, – пояснила Биффа. – А вот и она.
На уступах напротив входа расселось десятка полтора, а то и два дружинников в форме Ханнарта; они доброжелательно посматривали на Киалана Керилсона. Тот прогуливался по двору под руку с темноволосой девушкой. При виде всех этих людей Митт на мгновение замер. Он даже и не подумал о том, куда мог идти Морил. Но ведь все ясно! Киалан приехал сюда, чтобы повидаться со своей невестой, и его сразу же впустили, потому что он сын графа. Причем сам Киалан, скорее всего, даже и не заметил, что к нему относятся не так, как ко всем остальным. Вот вам и аристократы. Надо убираться отсюда. Но страдание остановило Митта. «Пропади все пропадом, – подсказало оно. – Почему бы тебе не передать с Киаланом пару теплых слов его отцу». И он спустился с широченных – в два больших шага – ступеней вслед за Биффой и Морилом.
– Брид, – негромко, но вполне внятно произнес Морил.
Девушка резко обернулась. Она была очень хорошенькой, даже более привлекательной, чем Фенна, и не такой взрослой, какой ее представлял себе Митт; вероятно, его сверстница.
– Морил! – звонко воскликнула она.
