Книга Карма несказанных слов - Евгения Горская

Иван Артемов уже два дня собирался навестить дачников, вляпавшихся в невероятную историю с похищением старухи, да все никак не получалось – рано утром и поздно вечером беспокоить их ему не хотелось, а дни выпали, как назло, напряженные, то случилась пьяная драка с поножовщиной, то неизвестные гастролеры обчистили несколько деревенских домов, не погнушались взять последнее у небогатых сельских жителей: у кого-то телевизор украли, у кого-то деньги. Иван крутился с утра до вечера, а заглянуть к Демидовым было надо. Он работал участковым уже много лет, работу свою любил и давно привык быть в курсе всего сомнительного, что случалось на его непростом участке. Не то чтобы он предполагал, что у дачников Демидовых могут быть еще какие-то проблемы с криминальным миром, просто считал необходимым поговорить с ними и убедиться, что его помощь больше не нужна. Тогда спокойно можно будет вычеркнуть их из списка недоделанных дел.

Демидовы ему нравились. Понравилась Лена, без истерики и раздражения дающая показания. И бабуля, тоже говорившая спокойно и четко. И мужик этот, Сергей, вызывал доверие. А когда Лена, заплакав и вытирая слезы, извинилась перед ним и продолжала говорить все так же ровно, он почувствовал к ней настоящее уважение: ее только что пытались убить, ее единственную родственницу похитили, и она не знала, жива ли та, а девушка не бьется в истерике, не причитает. Хорошо держится, с достоинством.

К Демидовым он отправился утром, отложив на потом все другие дела. В дачном поселке Иван бывал редко – здесь не случалось пьяных драк, никто ни на кого не жаловался, разве что изредка залезали в оставленные без присмотра дачи случайные воришки.

Дом у Демидовых был отличный, двухэтажный – ему бы такой, Ивану. Тут он усмехнулся, не представляя, что бы он один делал в двухэтажном особняке. Усмехнулся и сразу принял строгий вид, потому что увидел девушку, курившую на крыльце. Сначала он даже решил, что ошибся и попал не на тот участок, – настолько не ожидал увидеть кого-то помимо хозяев. Особенно эту девушку.

Ее он узнал сразу. В прошлом году, возвращаясь из Москвы, он сидел напротив нее в полупустой электричке. Она смотрела в окно, и он совсем не обращал на нее внимания. Не обращал до тех пор, пока к ним не подбежала маленькая, лет двух, девчушка. Так получилось, что очень скоро ребенок оказался у девушки на руках и они всю дорогу шептались о чем-то, как мать и дочь или как подружки.

Мамашу ребенка Иван знал, она была местной, сидела с двумя подругами наискосок от них. Подруги пили пиво, хохотали, изредка оглядываясь в поисках девочки, и равнодушно отворачивались, видя, что та под присмотром совершенно чужого человека.

Вообще-то девки были неплохие, ни в чем неподходящем никогда замечены не были, и ребенок был веселый и ухоженный, но Ивана тогда молодая мамаша разозлила почти до бешенства. Он отлично знал, что достаточно мгновения халатности, чтобы с ребенком случилось несчастье, особенно в таком опасном месте, как электричка.

Иван поднялся, ухватил девочку за руку и подвел к матери.

– Следить за дочкой надо, – бросил испуганно притихшей мамаше.

И только тогда заметил, что ребенок тоже испугался. Девочка больше не смеялась, как только что с незнакомой тетей, и всю оставшуюся дорогу тихо сидела около матери.

Он вернулся на место и встретился с укоризненным взглядом своей попутчицы. Она опять уставилась в окно, а он почти ее не замечал.

Ему почему-то стало стыдно.

Потом он встречал ее изредка в деревне и всегда отчего-то подолгу смотрел ей вслед…

Девушка его не видела, она сидела на перилах, глядя прямо перед собой, и качала ногой. Она была очень красива, походила на какую-то строгую и надменную греческую богиню из учебника истории, только он не помнил, на какую именно. Удивительно, но ни потрепанные шорты, ни вызывающая прическа – она как будто бы специально растрепала волосы – не делали ее более доступной для простых смертных. И на крыльце она сидела так, словно в любую секунду могла исчезнуть из этого скучного мира и перенестись в свой, божественный. Она показалась ему надменной, а надменных людей Иван терпеть не мог и почувствовал глухое раздражение.

– Здрасте, – наконец заметила его красавица. Ничего надменного в ее голосе не оказалось, наоборот, звучал он приветливо, но это раздражало его еще больше. Окажись она хамкой с большими претензиями, он так и записал бы для себя и разговаривал бы с ней, глядя как будто сквозь нее, он это умел, и ему не захотелось бы молчать и разглядывать ее, как сейчас.

Девушка смотрела весело и ждала, когда он заговорит, а он все молчал. Иван вдруг пожалел, что всего-навсего деревенский участковый – он не пара богине, стряхивающей пепел с сигареты тонкими пальцами. Иван жалел, что он участковый, несколько раз в год, правда, очень недолго – пару секунд, не дольше. Учась в школе, Иван собирался поступать в институт, но не поступил и пошел в армию. Тогда еще думал, что будет инженером, и не сомневался в этом. После армии он пошел работать в полицию, потому что другой работы не искал, а эта подвернулась, он был уверен, что это временно – он будет поступать в технический вуз. А если временно, какая разница, где трудиться? Он не стал поступать в вуз, а поступил в школу полиции, потому что уже через несколько месяцев понял: его место здесь, ему не нужна никакая другая работа.