– Мистер Андерсен, – воскликнул он, – она требует свою сумку.
– Еще бы! – ответил я.
– Не понимаю, – продолжал Палмер жалобным голосом. – Она отказалась от медицинской помощи. Велела, чтобы мы оставили ее в покое. И это после всего, на что я пошел, чтобы обеспечить ее безопасность! Она только что не вытолкала меня из комнаты!
Я– то все прекрасно понимал.
– Сейчас отдам ей чемодан, – сказал я. – Она ведь пережила большое потрясение. Сейчас ей важнее всего отдых.
– Уже почти светает! – продолжал жаловаться Палмер. – Мне тоже нужен отдых. У меня сегодня много дел. Я ухожу домой.
– И правильно делаете, мистер Палмер, – одобрил я с самой своей искренней улыбкой. – Вот и я – вручу миссис Хэмел ее чемодан и последую вашему примеру.
Я проводил его взглядом до лифта, потом высвободил револьвер, не вынимая его из кобуры, и постучал в дверь.
– Ваши вещи, миссис Хэмел, – сказал я.
Дверь распахнулась.
Передо мной стояла – теперь я в этом уже не сомневался – Лючия Поффери. Лицо у нее было осунувшееся, заострившееся, глаза блестели.
– Поставьте здесь. – Она отступила на шаг. Я вошел в комнату и поставил чемодан.
– Спасибо, – проговорила она. – А теперь оставьте меня.
Прикрыв дверь, я направил на нее револьвер.
– Спокойно, детка, – сказал я. – Давай-ка без фокусов.
Она подняла брови:
– Кто вы?
– Меня зовут Барт Андерсен.
Я увидел, как у нее сузились глаза. Удар попал в цель. Видно, Диас говорил ей обо мне, а может, и Нэнси рассказывала.
– Барт Андерсен? – Ее губы сложились в тонкую змеиную усмешку. – Ну да, шантажист. Ты-то как сюда попал?
– Это уж мое дело. Давайте-ка присядем, нам есть о чем поговорить.
Она пожала плечами, отошла к дивану и села. Скрестив ноги, откинулась на спинку и продолжала смотреть на меня. Привлекательности в ней было не больше, чем в свернувшейся клубком кобре. Я взял стул и уселся подальше, не отводя от нее револьвера.
– Ну и как? Легко было прикончить собственную сестру?
– Эту дурочку? Подумаешь! Альдо тоже сказал, что она должна умереть вместо меня. Я необходима нашему движению, а от нее какой прок? – Лючия перевела глаза на сумку. – Так! Ты сломал замки! И чековую книжку, конечно, забрал?
– Забрал, – улыбнулся я, – а оружие на крыше.
Она кивнула:
– Ладно, не будем тянуть резину. Сколько ты хочешь?
Не убирая револьвера, я достал из кармана чековую книжку и помахал у нее перед носом.
– Согласен на миллион. Тебе все равно много останется. Давай сделаем так: я забираю чеки. Ты остаешься здесь. Я заполню четыре чека по двести пятьдесят тысяч каждый. Когда деньги поступят в мой банк, я верну книжку. Это займет неделю или около того. Потом я помогу тебе убраться отсюда. Ведь у тебя есть яхта, детка. Я найду рулевого, выберем ночь потемнее, и ты отправишься на Кубу. Как тебе такой план?
Ее лицо, словно каменная маска, по-прежнему не выражало ничего.
– Согласна, – сказала она наконец. – Но что, если ты получишь деньги и скроешься?
– Видишь ли, – я одарил ее своей мальчишеской улыбкой, – тебе ничего не остается, как доверять мне.
Она покачала головой:
– У меня есть предложение получше. Возьми себе эти четыре чека, а книжку отдай мне. Я останусь здесь на неделю, и ты успеешь получить свою долю. Потом начну получать наличные по своим чекам я. Чем плохо?
Передо мной снова замаячил миллион долларов, а стоит мне предаться мечтам о больших деньгах – я моментально размагничиваюсь.
– Идет, – ответил я и допустил роковую ошибку. Сидя довольно далеко от нее, я положил револьвер на ручку кресла и принялся отсчитывать чеки. При этом отвел от Лючии глаза, что было второй роковой ошибкой. Когда она шевельнулась, я бросил чековую книжку и рванулся к револьверу, но было поздно.
Не успел я схватить свой, как она начала стрелять – в руке у нее оказался револьвер, который она, видимо, припрятала под подушкой дивана.
Я увидел вспышку, что-то впилось мне в грудь, услышал треск и больше ничего не видел и не слышал.
Мой миллион долларов растворился в темноте.
Целую неделю ко мне никого не пускали. Я лежал на больничной койке и исходил жалостью к себе. За мной ухаживала пожилая сестра, не более привлекательная, чем дохлая треска. Время от времени ко мне заходил хирург и всякий раз хвалил себя – как он ловко спас меня от смерти. Похвальбы сопровождались хохотом, напоминающим вой гиены, да и с виду он смахивал на это животное.
Пока я лежал, я кое-что обдумал. Похоже, я опять возвращаюсь на исходные позиции. Когда встану и начну ходить, снова заживу прежней тусклой жизнью. Опять придется тянуть лямку в агентстве. Я пытался узнать у сестры, что со мной произошло, но она говорила, что не знает. И, глядя на нее, я этому не удивлялся. Она была из тех, кто надсаживается на своем маленьком участке, а вся жизнь проходит мимо. Так что я лежал и терялся в догадках, пока не появился мой первый посетитель – Лу Колдвэлл.
Подвинув стул к кровати, он сказал:
– Тебе не повезло, Барт. Но что случилось?
– Я отдал ей ее чемодан, – ответил я. – А когда уходил, она схватила револьвер и выстрелила в меня.
– С чего вдруг?
– Спроси у нее. Я-то откуда знаю?
– Гостиничный детектив, услышав выстрел, кинулся наверх узнать, в чем дело, она и его застрелила. Потом спустилась на лифте в вестибюль – в одной руке чемодан, в другой револьвер, – представляешь, какой там начался, переполох? И выбежала на улицу. А мимо проезжала патрульная машина, заметили ее с револьвером, остановили, но она начала палить. Они ответили тем же, ранили ее, и, когда доставили в больницу, она уже умерла.
– Не иначе сошла с ума, – предположил я.
– Это была Лючия Поффери, – объяснил Колдвэлл. – Нэнси Хэмел погибла, когда мы брали виллу.
"Ну вот, – подумал я. – Все кончено. Никакого миллиона. Снова придется вкалывать”.
– Я представляю себе это так, – начал Колдвэлл и стал рассказывать мне то, что я и сам мог бы ему рассказать. Я его не слушал.
Когда он кончил, вошла сестра и сказала, что мне нужно отдохнуть. Колдвэлл выразил надежду, что я скоро снова встану на ноги, и ушел.
Всю следующую неделю ко мне никто не приходил. Я валялся в полном одиночестве. Надеялся, что Берта хотя бы пришлет мне цветы, но от нее ничего не было. Наверное, вышла за своего чудика и где-то плавает на его яхте.
Мне уже разрешили пересаживаться с постели на стул, когда ко мне пришел второй посетитель. Это был Чик Барни. Он принес бутылку “Катти Сарк”.
