Однажды, пребывая на катере моряков-пограничников, он сам стал свидетелем одного очень любопытного явления, когда на протяжении нескольких минут с неба падали необычные светящиеся цилиндры, формой напоминавшие фюзеляжи самолетов. Получив соответствующий доклад, командование направило к месту происшествия эскадрилью морских бомбардировщиков, те забросали указанный район глубинными бомбами. Однако большая часть их почему-то не взорвалась.
А сводки с полей сражений всё чаще напоминали бравурные марши. Чуть ли не каждый день Москва салютовала какому-то очередному освобождённому городу.
28 марта 1944 года войска 2-го Украинского фронта вышли на государственную границу СССР и перенесли боевые действия на территорию Румынии.
Только тогда Крюгер начал собираться в обратный путь…
* * *
С 9 по 18 октября 1944 года в Москве проходили переговоры глав двух связанных союзническими узами великих держав – СССР и Великобритании. Охрану первых лиц в числе других сотрудников УГБ обеспечивали и Вялов с Крюгером.
Уинстон Черчилль донёс до Сталина своё видение будущего устройства Европы, но Иосиф Виссарионович его не принял. Советские СМИ сразу подняли шум по поводу «шкуры неубитого медведя» и обозвали предложения премьер-министра дружественной пока Британии «грязными».
Пока вожди пытались разделить сферы влияния в Европе, войска 3-го Белорусского фронта развернули Гумбиннен-Гольдапскую наступательную операцию, в ходе которой прорвали несколько оборонительных рубежей в Восточной Пруссии, но окончательно сломить противника так и не смогли.
И тогда Ставка Главного командования решила сместить направление главного удара.
Решающая роль в новом наступлении, запланированном на начало 1945 года, отводилась силам 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов.
В составе штаба одной из передовых армий в это время появились два подполковника госбезопасности, переодетых в обычную общевойсковую форму.
Берия всячески противился такому шагу, но ничего поделать не мог – ведь он дал слово!
Личное участие в спасении своей семьи Вальдемар ставил главным условием перехода на сторону Советской Армии. Эльза с детьми ждала его в небольшом городке Гросс-Вартенберг, что в Нижней Силезии. Именно в направлении этого населённого пункта собирались нанести свой первый удар с Сандомирского плацдарма войска 1-го Украинского фронта…
Вялову на чужбине не понравилось.
Деревни – как под копирку. Лес – редкий, в основном – сосновый, каждое дерево пронумеровано.
«В нашей Тверской губернии – куда лучше!» – не раз говаривал Павел.
Крюгер, привыкший к среднерусским пейзажам, молча соглашался с ним.
Бывшая немецко-польская граница, тянувшаяся вдоль берега реки Варта, была изрыта противотанковыми рвами и траншеями, которые фашистское командование планировало заполнить резервистами из внутренних областей Германии. Однако наши войска опередили их и с ходу завязали бой. Противник начал панически отступать к Одеру.
Чистые, аккуратно мощёные улочки Гросс-Вартенберга были пустынны. Запуганные гитлеровской пропагандой жители в панике бежали на запад. В некоторых помещениях горел электрический свет, работали радиоприемники. Во дворах стояли повозки, груженные различным имуществом. В хлевах мычали брошенные коровы. На улицах валялись потерянные при торопливом бегстве чемоданы.
Вальдемар без труда нашёл дом своей тёщи – вдовы погибшего в Первую мировую унтер-офицера и, преисполненный радостными ожиданиями, толкнул незапертую калитку. Где-то там, в цокольном этаже здания его ждут любящая супруга и возмужавшие, окрепшие сыновья – Хорст и Кристиан!
Крюгер потянул на себя входную дверь и крикнул:
– Ау!!!
В тот же миг со стороны лестницы, ведущей на второй этаж, раздался выстрел. Вальдемар схватился за грудь и, всё ещё цепляясь за дверь, стал медленно опускаться на деревянный пол.
Совершенно не заботясь о собственной безопасности, Павел рванулся к нему.
Посреди просторного холла с пистолетом в руке стоял юноша в форме какого-то военизированного формирования, в его широко раскрытых глазах читался ужас:
– Фатер?[16]
Откуда-то снизу появился второй подросток, лицом как две капли воды похожий на первого. Его сопровождала худенькая женщина с жёлтым, измождённым лицом – слишком много испытаний свалилось на неё в последние годы.
– Эльза… Либе[17]Эльза, – через силу выдавил Крюгер. – Вот мы и свиделись с тобой, родная.
– Это я… Я во всём виновата! – прильнув к его телу, супруга захлёбывалась слезами. – Прости… Не могла сказать детям, что ты перешёл на сторону русских!
– Ничего… Всё нормально…
– Что же это ты натворил, гадёныш? – вспылил Вялов и, сжимая кулаки, направился к юному стрелку.
– Оставь его в покое. Хорст не виноват… Подойдите ко мне, дети! Это дядя Павел… Любите его, как отца родного… И помните… Я никогда не был предателем. Предатель – Гитлер. Это он ввергнул наш народ в бессмысленную бойню…
– Нет! – заорал Хорст и принялся биться в истерике, постукивая рукоятью парабеллума об стену. – Папа, родной мой! Как я мог тебя не узнать? Как? И зачем только ты одел эту дурацкую форму?
Вялов, понимавший, что в любой момент может случиться непроизвольный выстрел, бросился к нему и отнял пистолет…
Возле дома затормозила полуторка, плотно набитая красноармейцами. Усатый, немолодой старшина первым ворвался в помещение.
– Что случилось, товарищ подполковник? – спросил он, пристально глядя в глаза Павлу.
– Убежали туда… Трое… – кивнул Вялов куда-то в сторону.
По приказу старшины солдаты побежали в указанном направлении.
– Спасибо, камрад! – последний раз в своей жизни улыбнулся Крюгер.
* * *
Покидать родной Гросс-Вартенберг Эльза отказалась наотрез. Здесь её дети, здесь погребены родители, супруг. Что ей делать в далекой и непонятной стране, на которую толи за деньги, толи по убеждению согласился работать Вальдемар?
А вот Вялова в Германии не задерживало ничего. Поэтому сразу же после похорон товарища он отправился домой, мысленно готовясь к заслуженному разносу от наркома.
Однако Берия был чересчур спокоен, миролюбив, вежлив.
– Ну, докладывайте, что там у вас произошло…
– Крюгер пошёл в дом, где его ждала семья, а там – фашисты.
– Взять с собой группу прикрытия вы, конечно же, не догадались?
– Нет.
– Почему?
– В случае опасности Эльза должна была оставить какой-то знак, о котором знали только они двое…
