Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
Другое значение веры в человека связано с верой в возможности других, собственные возможности и возможности человечества. Самой рудиментарной формой существования такой веры служит вера матери в новорожденного младенца: в то, что он выживет, вырастет, будет ходить и говорить. Впрочем, развитие ребенка в этом отношении происходит с такой регулярностью, что подобные ожидания как будто и не требуют веры. Иначе обстоит дело со способностями, которые могут и не развиться: способностью любить, быть счастливым, использовать собственный разум или более специальными художественными дарованиями. Они представляют собой семена, которые растут и делаются заметными, если существуют подходящие условия для их развития, и могут зачахнуть, если условия отсутствуют. Одним из самых важных среди таких условий является вера в возможности ребенка значимых взрослых. Наличие такой веры составляет различие между воспитанием и манипуляцией. Воспитание тождественно помощи ребенку в реализации его возможностей[132]. Противоположностью воспитанию служит манипулирование, основанное на неверии в рост возможностей и на убеждении, что ребенок будет расти правильно, только если взрослый заложит в него желательные качества и отсечет нежелательные. Нет нужды верить в робота, поскольку в нем нет жизни.
Вера в человечество есть кульминация веры в других. В западном мире эта вера выражается на религиозном языке иудео-христианской религии, а в мирском языке она нашла самые яркие выражения в прогрессивных политических и социальных идеях последних 150 лет. Как и вера в ребенка, она основывается на представлении о том, что возможности человека при подходящих условиях позволят ему создать общественный порядок, управляемый принципами равенства, справедливости и любви. Человек еще не построил такое общество, а поэтому убеждение в том, что он может это сделать, требует веры. Однако как и рациональная вера вообще, вера в человечество не есть принятие желаемого за действительное; она основывается на свидетельствах прошлых достижений человечества и на внутреннем опыте каждого индивида, на его собственном разуме и любви.
Если иррациональная вера коренится в подчинении авторитету, который воспринимается как всесильный, всезнающий, всемогущий, в отказе от собственной силы и власти, рациональная вера основывается на противоположных переживаниях. Мы верим в мысль, потому что она – результат наших собственных наблюдений и размышлений. Мы верим в возможности других, собственные возможности и возможности человечества в целом, потому что наблюдаем рост своих возможностей, реальность такого роста, силу нашей способности мыслить и любить – и только в той степени, в которой все это ощущаем. Основа рациональной веры – продуктивность; жить в соответствии с верой – значит, жить продуктивно и обладать единственной существующей уверенностью: уверенностью, произрастающей из продуктивной деятельности и из ощущения того, что каждый из нас – активный творец, для которого такая деятельность предназначена. Отсюда следует, что полагаться на силу (в смысле доминирования) и использовать ее противоположно вере. Вера в существующую силу идентична неверию в рост еще не реализованных возможностей. Такое предсказание будущего базируется только на осуществившемся настоящем, однако оно оказывается серьезным просчетом, совершенно иррациональным, поскольку игнорирует человеческий потенциал и человеческий рост. В силе нет рациональной веры. Имеет место лишь подчинение силе и желание сохранить власть со стороны тех, кто силой обладает. Хотя для многих сила кажется самой реальной из вещей, история человечества доказала, что она – самое ненадежное из всех человеческих достижений. По причине того факта, что вера и сила исключают друг друга, все религии и политические системы, изначально построенные на рациональной вере, становятся коррумпированными и со временем теряют ту мощь, которой обладали, если полагаются на силу или хотя бы берут ее в союзники.
Следует упомянуть одно ошибочное представление, касающееся веры. Часто считается, что вера – это состояние пассивного ожидания осуществления надежды. Хотя это характерно для иррациональной веры, как следует из наших рассуждений, такое совершенно неверно для веры рациональной. Поскольку рациональная вера основывается на переживании собственной продуктивности, она не может быть пассивной, она является выражением подлинной внутренней активности. Эту мысль живо выражает древняя еврейская легенда. Когда Моисей бросил посох в Красное море, вода, в противоположность ожидаемому чуду, не расступилась, чтобы позволить евреям перейти море посуху. Обещанное чудо не свершилось до тех пор, пока первый человек не прыгнул в море – только тогда волны отступили.
В заключение наших рассуждений я хочу провести различие между верой как установкой, как чертой характера, и верой в определенные идеи или людей. До сих пор мы имели дело с верой только в первом значении, и возникает вопрос: существует ли связь между верой как чертой характера и объектами, на которые она направлена? Из нашего анализа различий между рациональной и иррациональной верой следует, что такая связь существует. Поскольку рациональная вера базируется на наших собственных продуктивных переживаниях, ее объектом не может быть что-либо, превосходящее человеческий опыт. Более того, из тех же соображений вытекает, что нельзя говорить о рациональной вере, когда человек верит в идеи любви, разума и справедливости не как в результат собственных переживаний, а просто потому, что его этому учили. Религиозная вера может принадлежать к обеим разновидностям. Некоторые секты, не признававшие власть церкви, и мистические течения в религии подчеркивали собственную способность человека к любви, его подобие Богу, сохраняли и развивали отношение рациональной веры к религиозному символизму. То, что верно для религии, верно и для веры в светской форме, особенно в отношении политических и социальных идей. Идеи свободы и демократии вырождаются в иррациональную веру, как только они перестают основываться на продуктивном опыте каждого индивида, а навязываются ему партией или государством, которые заставляют в них верить. Гораздо меньше разницы между мистической верой в Бога и рациональной верой атеиста в человечество, чем между верой мистиков и кальвинистов, чья вера в Бога основана на убеждении в собственном бессилии и страхе перед силой Бога.
Человек не может жить без веры. Главным вопросом для нашего и последующих поколений является следующий: будет ли это иррациональная вера в вождей, машины, успех или рациональная вера в человека, основанная на опыте нашей собственной продуктивной деятельности?..
5. Моральные силы человека
Много в природе дивных сил,
Но сильней человека – нет.
Софокл[133]
а. Добродетелен или порочен человек?
Позиция, занятая гуманистической этикой, согласно которой человек способен познать, что есть добро, и действовать соответственно на основании своих естественных способностей и разума, была бы неприемлемой, если бы была верна догма о том, что человеку от природы свойственна врожденная порочность. Оппоненты гуманистической этики утверждают, что природа человека заставляет его быть враждебным к другим людям, завистливым, ревнивым и ленивым, если только эти качества не обуздываются страхом. Многие представители гуманистической этики отвечали на этот вызов, настаивая, что человек внутренне добродетелен и что разрушительность не является составной частью его натуры.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
