Он посмотрел вниз, на свои брюки, и засмеялся. Боже, он и подумать не мог, что такое возможно, особенно после всех тех лекарств, которые ему приходилось принимать.
Вдруг ему почудилось, что она снова шпионит за ним. Его взгляд метнулся к окну, но там никого не было — ни белокурых кудряшек, ни кошачьих глаз. Вдруг он понял, что это бюст на его рабочем столе насмехается над ним.
Он поднял свой бокал, в котором уже ничего не было, и разбил его о стену. Бетти Энн предала его. Она все время знала, что Кэт бежала от них, беременная ребенком Боланда. Это и был тот самый секрет Бетти Энн, который она раскрыла в день своей смерти. Последние несколько дней Вирджил занимался тем, что рыскал по дому в поисках хоть каких-то клочков и обрывков того, что еще могла скрывать от него эта неблагодарная тварь. Но ничего не нашел.
У него потекли слезы. Мужчина должен быть уверен, что контролирует определенную часть жизни, и ему доставляло огромное наслаждение сознание того, что он полностью контролирует жизнь бессловесной маленькой Бетти Энн. Но она обвела его вокруг пальца. Она оказалась лживой потаскухой. Как и все остальные женщины.
Вирджил изучал неоконченный бюст сквозь пелену навернувшихся на глаза слез, он кружил вокруг стола и смотрел на него с разных углов. Бюст причудливо искажался и плясал в этой мутной пелене, это заставило Вирд-жила улыбнуться. Потом он начал смеяться. Это было невероятно. Просто чудо!
Под конец своей жизни он, наконец-то, нашел источник вдохновения для своего шедевра!
Кэт проснулась в то ясное утро с улыбкой на губах и уверенностью в душе. Сегодня должен был решиться вопрос с колледжем — когда она пройдет регистрацию в «Маунтин лорел», она нанесет визит директрисе Кавано.
Кэт с трудом взобралась на холм, на котором находился кампус, подивилась его пирамидальной крыше из известняка в готическом стиле, богато украшенным кованым воротам и аккуратной лужайке. В это утро все казалось ей волшебным и приветливым.
В приемном отделении тоже все прошло гладко. Она изучила список дисциплин, Кэт сказали, что до того, как пришлют дубликат, пройдет еще несколько недель и с начала семестра в январе у нее еще куча времени.
Здесь Кэт встретилась, по меньшей мере, с пятью женщинами, которых знала со школы. Она поболтала с каждой из них, дав достаточно пищи для сплетен. Все они жаждали знать, где она была и правда ли, что она вернулась к Райли Боланду. Она вкратце рассказала им суть, добавив, что ждет не дождется, когда встретится со старыми друзьями, в том числе с Райли Боландом. Она знала — каждое ее слово будет передано по сарафанному радио уже к ужину.
Пока Кэт бродила по кампусу, она подумала — все ученики здесь возраста Эйдана. Ее сердце наполнилось горечью и одиночеством. Она скучала по своему сыну.
Теперь это было почти смешно. Каждое утро она звонила Эйдану и натыкалась на голосовое сообщение. Он никогда не отвечал и не перезванивал. Когда Кэт спускалась с холма, ее посетила мысль, что все ее ежедневные звонки — суета сует и ни к чему они не приведут.
Она снова набрала номер Эйдана и приготовилась оставить еще одно сообщение на автоответчике. Сегодня она хотела пригласить его на обед в День благодарения, как вдруг услышала живой, реальный голос.
— Привет, мам.
Кэт застыла. Она посмотрела по сторонам в поисках скамейки и выбрала каменную тумбу около парикмахерской.
— Здравствуй, милый. Как ты?
— Послушай, мама. Мне нужно немного времени. Надо все обдумать. Со мной все в порядке, но мне нужно немного личного пространства.
Кэт молча кивнула, ведь она просила Райли о том же самом, по тем же самым причинам — чтобы простить. Она не могла продолжать разговор, Ей не хотелось, чтобы Эйдан понял, что она плачет.
— Я знаю, что ты плачешь, мама. Не надо скрывать это. Самое время перестать скрывать от меня все на свете, договорились?
— Знаю. Знаю. — Она шмыгнула носом. — Я так по тебе скучаю!
— Я тоже скучаю по тебе. Послушай, я опаздываю на урок. Давай поговорим позже.
— Конечно, Эйдан.
— Мам?
— Да? — Ее сердце забилось быстрее от смутного предчувствия.
— Я познакомлю тебя с Рейчел после каникул. Отец сказал, что будет здорово. Так что я принимаю твое приглашение на обед. Она придет со мной.
Кэт потрясла кулаком, топнула ногой и беззвучно прокричала: «ура!» — и все на виду у причесывающихся леди, посмотревших на нее как на сумасшедшую. И это тоже к ужину будет переходить от одной сплетницы к другой.
— Я всегда буду рада Рейчел, — сказала Кэт, стараясь, чтобы ее голос звучал как обычно.
Эйдан засмеялся, как будто тоже видел ее немой танец.
— Поговорим позже, мама.
— Я тебя люблю.
Он уже отключился, а она все еще держала телефон в руках. Она поговорила со своим мальчиком. Он придет к ней. И он называет Райли отцом!
Кэт направилась вдоль по улице и остановилась у кафе: заставленная столиками площадка с яркими диванчиками и натянутый навес, разрисованный в стиле латино-джаз. Все посетители были либо с ноутбуками, либо с сотовыми телефонами. Аппетитный аромат жареных зерен кофе сводил ее с ума.
«Неужели это Персуэйшн?» Кэт громко засмеялась.
Она взяла кофе с молоком и снова отправилась бродить. Она не позвонила заблаговременно Рите, но решила, что даже если не застанет ее на месте, то просто побродит по кампусу «Андервуд-Хай» смеха ради. Она шла не спеша, замечая изменения в облике города,'на которые не обратила внимания в прошлый раз. Часы на башне, как обычно, показывали правильное время. Тротуар на Мэйн-стрит был достаточно широким, с одной стороны шла изгородь из красного кирпича с узором «плетенка». Уличные фонари были выполнены на манер старинных газовых ламп и тянулись вдоль магазинчиков, по всей длине улицы. Кэт одобрительно хмыкнула.
Когда она подошла к Форест-драйв, то резко остановилась. Ее хорошее настроение вмиг улетучилось. Она заставила себя поднять глаза.
Перед ней стоял дом. Приземистый, уродливый кирпичный одноэтажный дом с пошлыми дверями середины двадцатого века и захламленным двором. Ее взгляд переместился на гараж, который выполнял роль студии, и от одного его вида у нее скрутило живот.
Когда-нибудь она вернется сюда. Она откроет дверь в студию и увидит отца. Но не сегодня.
Она двинулась вдоль домов, прошла ровно шесть кварталов, открыла дверь в школу, с осторожностью наблюдая за снующими туда-сюда людьми, и увидела ту же секретаршу за тем же самым столом, и Кэт была готова поклясться, что в той же самой одежде, что и двадцать лет назад.
Кэт почувствовала себя ужасно, потому, что не могла вспомнить ее имя. Впрочем, как выяснилось, в этом не было надобности.
— Она здесь, — бросила женщина через плечо.
