— Соседки! Ты хотела сказать «соседки», да?
— Жилые комплексы, душевые и туалеты у нас не разделяются. Мужчины, женщины — все вместе. Надеюсь, тебя это не шокирует!
Валери сделала глубокий вдох, пытаясь переварить все эти новости.
— Что ж, я думаю, все на этом, — сказала Марчела, критически осмотрев ее с ног до головы. — Располагайся. Осваивайся. Как только тебе найдут работу, за тобой придут.
Валери бросила быстрый взгляд на душевую комнату, облицованную желтоватой плиткой, и отпрыгнула назад от удивления. Внутри с совершенно равнодушным видом прогуливались голые мужчины и женщины. Их тела были не бриты, и мужчины… Валери впервые в жизни увидела живых голых мужчин. Они были отвратительны.
При появлении девушки-сейджин все эти джинсеи остановились, перестали разговаривать и, не скрывая враждебности, принялись разглядывать ее. Валери покраснела от стыда, сжалась в комок и быстро оглянулась в поисках кладовки, о которой ей говорила Марчела. Опустив голову и стараясь не обращать внимание ни на людей, ни на их взгляды, она стремительно пересекла душевую, открыла дверь в дальней стене и так же быстро вернулась в свою комнату, сжимая в руках старый пылесос и огромную упаковку гигиенических салфеток.
О душе можно было забыть: лучше вонять, как джинсей, чем снова пережить подобное унижение.
Лишь закрыв за собой дверь своей комнаты, Валери снова смогла дышать. Ей вдруг вспомнилась одна старая максима, усвоенная в стенах Института в Новом Оксфорде: «Сейджин никогда не должен испытывать ни смущения, ни страха». Валери горько улыбнулась: совместные душевые явно сюда не включались. Впрочем, она и сама не могла предвидеть ничего подобного. И оказалась не готова.
Она начала медленно убирать комнату, то и дело останавливаясь и глядя из странного окна в полу на освещенное дерево. Нервы расшатались настолько, что ей хотелось реветь в голос. Она чувствовала себя одинокой в совершенно новом, не принимавшем ее мире. И рядом с ней не было Леони, которая могла бы все изменить одной улыбкой или шуткой…
Валери приставила пылесос к стене и опустила кровать, которая заняла почти всю комнату. Потом быстро переоделась и, оставшись в трусах и майке, «приняла душ» из гигиенических салфеток. Лежа в постели, она долго изучала потолок своей новой комнаты. Простыни были из какой-то странной пыльной ткани, от которой у нее чесалось все тело. Она не могла здесь оставаться. Ей надо было уйти, но куда? Она уже не новобранка, старая жизнь кончилась, и ей нужно было с этим смириться. И попытаться не уступать абсурдности этого странного, грязного, совместного мира, в котором она оказалась.
— Что ты о ней думаешь? — спросил Бимбо, протягивая руку.
Лоренцо, наблюдавший, как гигант снимает панель со сломанного рефрижератора, передал ему отвертку.
— О ком?
— О Валери, о ком еще?
Бимбо открутил последний шуруп, Лоренцо взял обратно отвертку, и они вместе стали вращать ручку главной дверцы. Она давно заржавела, и снять ее было нелегко.
— Она — сейджин, — ответил наконец Лоренцо. — И этим все сказано.
— Плохо дело, — добавил Бимбо. — Татуировка лаки подтвердила ее историю, но мы ведь знаем, какие штучки способны придумывать эти сейджины.
— По-моему, было глупо принимать ее в город, с татуировкой или без нее.
— На самом деле, друг мой, другого выхода не было. Правило лаки действует для всех. Да, и не стоит недооценивать Кортеса: я уверен, у него уже есть какой-то план. Осталось лишь дождаться решения совета.
— Кого?
Сделав еще один, последний рывок, они наконец высвободили ручку и повернули ее на пол-оборота. За дверью обнаружился зубчатый механизм, и Лоренцо передал Бимбо разводной ключ.
— Совета старейшин. Последнее слово за ними. Они решат, что делать с этой сейджин.
— Но она уже слишком много знает. Может, лучше?..
Бимбо покачал головой:
— Мы стараемся не делать определенных вещей, если это возможно. Не хотим уподобляться Сфере. И потом, я ведь тебе уже как-то говорил: убей бритого — и бед не оберешься.
ЧЕТЫРЕ
17 ТЕРМИДОРА 2251 ГОДА. АИРЕЯ.
34є 36' Ю. Ш., 58°25′ 3. Д., 34 М НАД НУЛЕВЫМ УРОВНЕМ.
Она не могла в это поверить. Невероятно! Уму непостижимо! Как они смели! Они заставили ее работать. За три дня Валери успела переделать всю самую грязную и унизительную работу, которую только могла себе представить в душевых и на кухне. А сегодня еще и прачечная. Она должна была загружать огромные стиральные машины мерзопакостной униформой солдат-повстанцев.
Кончиками большого и указательного пальцев девушка взяла из груды одежды носок и, сморщив нос, быстро отправила его в круглое отверстие, зиявшее перед ней, как пасть гигантского зверя. Чертовы джинсеи. Они, вероятно, не поняли, что она — ученый. Она много занималась, она умеет решать самые сложные задачи и уравнения! А они с этим грязным бельем!
Валери почувствовала чью-то руку на плече и вздрогнула от неожиданности.
— Это не так делается, — проворчала Марчела, качая головой. — У тебя же полжизни на это уйдет, а нам некогда. Смотри сюда.
Она погрузила свои крепкие руки в корзину с бельем, вынула почти половину содержимого, бросила в машину и закрыла дверцу.
— Я не приучена… — начала Валери.
— Приучишься! — перебила ее Марчела. — В Аирее все должны работать. И каждый обязан делать то, что больше всего нужно в данный момент. Так что нечего жаловаться.
Валери залилась краской гнева, но женщина не дала ей времени отреагировать должным образом.
— Запускай эту машину и загружай следующую. И пошевеливайся!
В этот момент откуда-то из-за гигантских установок послышался детский голос:
— Наверное, я не вовремя…
Валери тут же узнала миндалевидные глаза и широкую улыбку внука Тибальда. Она обернулась к Марчеле и холодно объявила:
— Я ведь имею право на пятиминутный перерыв, не так ли?
— Ровно пять минут, — пробурчала та. — Я не намерена делать за тебя твою работу.
Валери только пожала плечами и отошла с Ченгом подальше.
— Приятно видеть человека, который не собирается давать мне очередное распоряжение.
— Поначалу, конечно, трудно, но потом привыкаешь, — успокоил ее Ченг с неизменной улыбкой. — У меня смена закончилась. Пришел посмотреть, как ты.
Они вышли из прачечной, и Валери проводила гостя в небольшую кухню для рабочих, где стояли пара стульев и автомат для синтокофе. Ченг пить не хотел, а Валери налила себе большую чашку, размешала сахар и села рядом.
— Не знаю, — сказал она наконец, — все совсем не гак, как я ожидала.
