Геннадий познакомил нас, как только Людмиле удалось задуманное. Она оказалась почти такой, как я ее и представляла. Невысокая блондинка с «соблазнительным» пухленьким телом. Самым примечательным в ней были глаза. Зеленые, как первая листва, чистые, как у ребенка, смотрели они спокойно, с некоторой умудренной снисходительностью, так, как некоторые дети смотрят на взрослых «ну, и что они затеяли на этот раз?». Она всем своим видом олицетворяла полное и бесповоротное счастье.
Протянув Никите руку, она мило покраснела от волнения. Никита широко улыбнулся и, заключив ее в свои медвежьи объятия, звучно чмокнул в щеку.
– Привет, Мотылек! Вот ты, оказывается, какой, цветочек аленькой!
– Да уж, вот такой! – улыбнулась она, и контакт был налажен.
Мы с Геннадием понимающе переглянулись, он с улыбкой пригласил меня присесть. Выбрав себе место, разумеется, кресло, я уселась и огляделась. Геннадий плюхнулся в кресло рядом и с кряхтеньем вытянул ноги. В прошлый раз эту комнату я видела мельком, но все же в ней что-то изменилось. Через какое-то время я поняла, что меня навело на эту мысль. У стены, там, где раньше висел пейзаж, стоял новый шкаф. А рядом стояла стойка с дисками. Именно они и привлекли мое внимание. Это были диски Петра Ивановича. А в шкафу стояли его книги и альбомы.
– К нам приезжал молодой человек, Святослав. Он привез все это.
Я кивнула. Видимо, его попросила Евгения Ильинична. Сама она вряд ли бы решилась поехать сюда, а тянуть с передачей наследства ей не хотелось.
Ее можно понять: любимый племянник, гордость семьи, и вдруг убийца. И не кого-нибудь, а ее собственного мужа. И все это из-за чертовой столетней бумажки. Конечно, первой ее трезвой мыслью было избавиться от всего этого. Всего того, что раньше олицетворяло память о ее муже, а теперь виделось причиной его гибели.
– Я дам номер человека, который разбирается в марках и может дать толковый совет. К тому же он очень хороший человек. И скорее всего он готов душу продать за то, чтобы увидеть коллекцию Кускова.
Геннадий невесело усмехнулся. Потом внимательно посмотрел на меня и задал вопрос.
– Ручаетесь за него?
– За него, да. Это просто безобидный коллекционер, обожающий шоколадные тортики. Людмиле ничего не грозит с его стороны, кроме того, вам будет неплохо узнать, насколько опасное богатство вы приютили.
– Это да.
Прозвучала негромкая трель звонка. Людмила поспешила в прихожую.
– Родители, – пояснил Геннадий и поднялся встречать гостей.
Шумное и радостное встречание перетекло в гостиную, где нас всех представили друг другу. Половину гостей я уже знала. Женскую половину. Это были подруги Людмилы, с которыми я уже встречалась, и ее мама, а остальную часть составляли мужья. Стайка подруг светилась радостью, щебеча вокруг счастливицы, мужская половина сдержанно похлопывала Геннадия по плечу. Это был один из странных общеизвестных ритуалов, принятых в мужском обществе. Понять его нетрудно, но чтобы ощутить важность священнодействия, необходимо одно малюсенькое условие. Наличие всего одной Y-хромосомы.
Первое знакомство состоялось, гости потянулись к столу, где знакомство должно было продолжиться и укрепиться в сознании.
Празднество пошло своим чередом. Тосты за счастье молодых, поздравления, пожелания, вручение подарков.
– Минуту внимания! – Геннадий поднялся и постучал по своему фужеру ложечкой.
Интересно, как он умудряется не крошить хрусталь в пыль своими ручищами?
– Все мы здесь собрались отметить очень важное для нас с Людмилой событие.
При этих словах Людмила улыбнулась.
– Я хочу произнести тост не за любовь, а за дружбу.
За столом воцарилась тишина. Все повернулись к Геннадию.
– Я хочу сказать вам всем и в отдельности каждому из вас большое спасибо за то, что вы сегодня с нами. За то, что для вас это тоже важное событие.
За друзей пили стоя, как и за любовь, и за родителей, и за будущих детей… Потом нам просто надоело садиться и вставать, и мы пили стоя за все. Никита зорким взглядом ревностно следил за тем, что я ем и сколько. Миссис Хадсон на страже. Я прямо слышала его слегка хриплое ворчливое бормотание: а ведь мои пирожки она не ест в таких количествах…
Эта мысль вызвала у меня улыбку. Впрочем, не только у меня. В какой-то момент я поймала все понимающий взгляд Людмилы и рассмеялась. Людмила же подмигнула мне, а потом указала на дверь.
Все понятно, естественно, она хотела поговорить со мной наедине. Когда я поднималась, чтобы выйти вслед за ней, я поймала еще один взгляд. На меня смотрела Валентина Ильинична, мама Люды. В ее взгляде читался страх. Страх за свою тайну. Я ей заговорщицки подмигнула.
Людмила встретила меня на кухне. Она предложила мне присесть под форточкой, поставила передо мной пепельницу и уселась рядом.
– Расскажите мне все, – тихо попросила она.
Я рассказала. Естественно, при объяснении факта наследования я привела ей версию Евгении Ильиничны.
– Боже мой, и все это из-за марки?
– Да, из-за нее. Вам, как вы должны понимать, еще повезло.
– Я еще и Никиту сюда втянула, – вздохнула Людмила.
– Ну да, а он меня. – Я улыбнулась. – Все хорошо, что хорошо кончается.
– А что он был за человек?
– Очень хороший. Могу дать почитать о нем статью.
Мне, кстати, ее еще нужно написать, ведь я обещала послать ее в школу.
– Давайте, конечно.
– Что тут за посиделки? – на кухне появился Никита, его цепкий взгляд оценил ситуацию.
– У нас тут свои женские дела. – Людмила со смехом хлопнула его по плечу.
– Что за дела? – спросил Геннадий, который проследовал на кухню вслед за Никитой.
– Я пытаю Таню. Вы все так трясетесь надо мной, что я никогда бы не узнала правду. Вот я и приперла Татьяну к стенке, чтобы она мне все рассказала до того, как ты предупредишь ее ничего мне не говорить.
– Рассказывать-то немного, на самом деле. Я сегодня говорила со следователем, Филиппова еще не поймали. Отхватил мерзавец бесценную бумажку с кровавой историей и греет пузо где-нибудь в жарких странах.
– Может, и не греет, – как-то хищно ухмыльнулся Геннадий.
Выражение его лица меня слегка озадачило.
Вспомнились слова Владимира Леонидовича: был человек и исчез.
А потом слова подруг Людмилы о том, что Геннадий ради нее даже на убийство пойдет.
– А я вот тебе кое-что принес, – Никита протянул руку и вручил Людмиле конверт.
– Тот самый? – удивленно спросила она. Никита самодовольно кивнул.
Геннадий непонимающе посмотрел на меня, потом перевел взгляд на конверт.
