Прежде чем ответить, Джессамин изучила мишень.
– Можно я сама назову награду, которую хочу полупить в случае успеха? – спросила она неожиданно.
Он взглянул на нее, прищурившись. Интересно, что она теперь замышляет?
– Неужели ты уверена, что действительно добьешься успеха?
Она тут же кивнула:
– Абсолютно уверена. Только скажи, как я должна стрелять. Из положения лежа или стоя?
– Лежа, конечно.
Она легла, заняв позицию за упавшей сосной, и высыпала патроны на песок рядом с собой. Позади них мирно паслись Чако и Звездочка. Морган сел на траву поодаль от нее с биноклем наготове. Затем вынул карманные часы, чтобы начать отсчет времени. Взглянув на Джессамин, он в удивлении присвистнул.
Она вставляла патроны между пальцев левой руки. Это был старый, проверенный прием кавалеристов – с патронами между пальцев оружие можно перезарядить почти мгновенно. Но научиться этому мог лишь тот, кому не раз доводилось участвовать в сражении. Скорее всего, ее обучал человек, обладавший подобным опытом. Уж не Сайрус ли? И чем он, Морган, рискует, если она выиграет?
– Джессамин, так что же ты хочешь получить в качестве награды?
– Удовлетворить тебя губами, – ответила она, поднимая карабин.
Морган лишился дара речи. О Господи! Неужели он не ослышался? Стараясь взять себя в руки, он спросил:
– Что ты сказала?
– Я хочу удовлетворить тебя губами, – последовал ответ.
Прижавшись щекой к ружейному ложу, Джессамин стала прицеливаться, и все ее движения были грациозными и уверенными.
У Моргана же вдруг перехватило дыхание, и соски отвердели. Он с трудом удерживался от стона. А когда он вновь заговорил, то не узнал собственного голоса.
– Тебе не нужно завоевывать это право, Джессамин.
Она вставила первый патрон в патронник и тут же передернула тугой затвор, причем делала все удивительно быстро и ловко. Морган же, глядя на нее, вдруг вспомнил о том, как ее пальчики скользили по его возбужденной плоти.
При этом воспоминании у него перехватило дыхание и затвердело в штанах.
– Я бы хотела сделать это по-своему, – проговорила Джессамин с более заметной, чем обычно, мягкой напевностью уроженки Теннесси. Ее палец тотчас же лег на курок, и она спросила: – Начинаем?
Морган взглянул на карманные часы.
– Да, начинаем. – Не сводя с Джессамин глаз, он нажал на часах кнопку отсчета.
Щелк! Ее пальчики скользили по затвору «шарпса», как по интимной части его тела.
Щелк! Еще один патрон, еще одна ласка – и кровь прилила к его паху.
Щелк! Следующий патрон, следующее нежное прикосновение ее пальцев к карабину, отозвавшееся болью в его возбужденной плоти.
От карабина поднялось черное облачко дыма, и Морган, стиснув зубы, поднес к глазам бинокль, чтобы лучше видеть мишень.
Щелк! Еще один патрон – и Морган, крепко зажмурившись, представил, как ловкие пальцы Джессамин ласкают восставшую плоть.
Несколько секунд спустя он заставил себя посмотреть, как в сук входят две последние пули. Все десять точно попали в цель. Взглянув на часы, он нажал кнопку, останавливая отсчет времени.
– Я показала удовлетворительное время? – осведомилась Джессамин, ловко перезаряжая оружие.
Порывом ветра дым рассеяло, и теперь он мог отчетливо видеть ее лицо. Она смотрела прямо ему в глаза, и Морган, не выдержав ее взгляда, отвернулся. Потом посмотрел на часы и, заставив себя улыбнуться, сказал:
– Прекрасное.
«Как только у меня до сих пор не лопнули штаны?» – добавил он мысленно.
– Может, еще раз попробовать? – спросила Джессамин. – Какая следующая мишень?
Ее вопрос оторвал Моргана от созерцания воображаемой сцены, в которой она ласкала его возбужденную плоть.
– Нет-нет, достаточно, – пробормотал он и снова отвел глаза.
– Почему ты отворачиваешься? – послышался голос Джессамин. – Морган, посмотри на меня, пожалуйста.
– Что?.. – Он увидел, что она смотрит на него с лукавой улыбкой.
Тут Джессамин вытащила из кобуры обрывок бечевки, какую используют для удержания оружия, чтобы оно не вывалилось при резком движении.
– Для начала я хочу связать тебе руки.
Морган тотчас же вспомнил о мемфисской мансарде и невольно поежился. «А впрочем, чего я опасаюсь? – сказал он себе. – Так даже лучше… Ведь со связанными руками я смогу полностью отдаться тем чудесным ощущениям, что она мне подарит».
– Я готов. – Он улегся на траву и поднял вверх руки. – Только побыстрее, пожалуйста, побыстрее…
Она быстро обмотала его запястья веревкой и завязала всего лишь одним узлом.
«Черт, мне даже не понадобится рвать ее, если захочется освободиться, – промелькнуло у Моргана. – Можно будет просто развязать зубами». Но он прекрасно понимал, что ни в коем случае этого не сделает.
Опустившись на колени рядом с ним, Джессамин распустила ремень на его штанах и спустила их пониже. Он в нетерпении приподнял бедра и прохрипел:
– О, Джессамин, быстрее…
Она провела ладонью по его паху.
– Ты очень красивый, Морган.
От ее прикосновения по его телу пробежала дрожь.
– Джессамин, что же ты медлишь? Ведь я…
Она посмотрела на него в задумчивости, потом вдруг улыбнулась:
– Слишком уж вы нетерпеливый, мистер!
В следующую секунду ее пальцы сомкнулись вокруг его плоти.
Он закатил глаза и громко застонал:
– Да, Джессамин, так…
– А может, вот так?
Она прижалась щекой к его паху – точно так же, как только что прижималась к карабину. Затем, чуть повернув голову, коснулась его плоти губами и стала поглаживать пальцами – почти так же, как водила пальцами по карабину, посылая патрон в патронник.
Он откинул назад голову и прорычал ее имя. Его связанные руки зарылись в ее волосы. Именно этого он от нее и ждал.
Губы Джессамин двигались в одном ритме с движениями ее руки, Морган же то и дело вздрагивал, и из горла его вырывались хриплые стоны. Наконец, громко вскрикнув, он резко приподнял бедра ей навстречу и, содрогнувшись, излил свое горячее семя.
Глава 16
Горы Сан-Хуан, Колорадо
– Спасибо, – кивнула Джессамин, когда Морган затянул ее в корсет для верховой езды, причем он сделал это очень ловко и быстро, гораздо быстрее, чем получалось у Сайруса.
Вчера Доусон – благослови его Господь – нагрел ей воды для купания, что само по себе было чудом на высоте девяти тысяч футов. А потом, уже вечером, Морган набросился на нее как безумный, набросился с такой страстью, словно у него очень давно не было женщины.
