— Ах, Энни, мне не следовало оставлять на вас Софию на целый день. С ней нелегко.
Энни взъерошила волосы девочки.
— Перестаньте. Беспокойства от нее никакого, и потом мой папаша с ней занимался. Вот он-то ее и утомил.
Альберт, который помогал похожему на ангелочка маленькому мальчику с копной черных кудрей сесть на пони, остановился и подмигнул Люсинде.
— Никакого беспокойства от этой малышки, — сказал он и отошел.
В настоящий момент было ясно, что хлопот с Софией не предвидится. Веки у нее отяжелели от волнений, пережитых за день, на щеках алели два пятна. Но Люсинде очень хотелось остаться. Если она чем-то займется, это отвлечет ее от мыслей о предстоящем свидании с Хьюго. Энни права — она обещала помочь.
Она посмотрела на усталую Энни, которая раскраснелась почти так же, как София.
— Говорю же вам, — сказала Энни! — Я только заберу Джейни и мальчиков с кукольного представления и пойду домой.
Люсинда смотрела вслед Энни, которая пробиралась сквозь толпу. Головка Софии лежала у нее на плече. Как повезло им с Софией, что у них такие хорошие друзья. Она чуть не потеряла счастливое место, которое нашла для себя и дочки, позволив склонить себя к чему-то, что, по ее мнению, дурно. И не в первый раз.
Они с Хьюго должны снова стать друзьями, не более. Она скажет ему об этом.
Глава 14
Хьюго еще раз прикоснулся к своему галстуку, и Трент с понимающей ухмылкой подал ему фрак.
— Никогда не видел вас таким веселым, капитан. С тех пор как я знаю вас.
— Запомните, Трент, я больше не капитан. Кстати, что вы хотите этим сказать?
— Вы насвистывали.
— Неужели? — А он и не заметил.
Трент расправил черный вечерний фрак на плечах Хьюго и хмыкнул.
— Точно.
Настроение у Хьюго было безоблачным. Он принял очень важное решение. Хьюго посмотрел на себя в зеркало. Пригладил волосы. Он выглядит моложе. В Лондоне можно будет постричься.
— Значит, с нетерпением ждете этого бала, сэр? Пора вам заняться чем-то другим, а не только беспокоиться о своем поместье.
Хьюго тяжело вздохнул. Он до такой степени сосредоточился на будущем, что почти забыл, почему так разоделся.
— Вечер будет довольно приятным. — Он заметил, что в его голосе не прозвучало восторга, как было только что. Черт возьми, этого Трента с его подначками. Вечно лезет не в свое дело.
Трент подобрал с пола два рваных шейных платка и пошел к кучке мокрых полотенец и грязного белья, лежавшей у лохани для купания.
— Это все та вдова? Миссис Грэм?
Сунув в карман маленький батистовый носовой платочек, Хьюго самодовольно ухмыльнулся:
— Не понимаю, о чем вы. Трент помрачнел.
— Будьте осторожны. Может быть, у нее есть семья, которая только и ждет, чтобы воспользоваться вашей оплошностью.
— Что за чушь вы несете!
— Она ведет себя как-то странно. — Трент взмахнул мочалкой. — Альберт словно воды в рот набрал, не отвечает даже на самые простые вопросы.
Люсинда тоже молчит. Хьюго ничего не знает о ее прошлом. Да и не хочет знать. Он знает ее саму. И этого достаточно.
Трент пожал плечами и понес охапку грязного белья к двери.
— Я вам больше не понадоблюсь сегодня?
— Нет. Куда вы собрались?
— Хочу пойти в деревню на танцы. Говорят, Мельникова дочка — девица увлекающаяся.
Хьюго подумал о том, что Трент будет выделывать курбеты с податливой девицей, пока он, Хьюго, любезничает с жеманными юными леди в Холле. Эта мысль немного испортила ему настроение.
— Следите за собой, Трент. Это мои люди. Я за них в ответе. Втянете девчонку в неприятности — вас окрутят еще до того, как осядет пена на кружке пива.
Трент усмехнулся:
— Боитесь, что я обставлю вас с миссис Грэм?
Он закрыл за собой дверь прежде, чем Хьюго успел запустить ему в голову щетку.
Хьюго не боялся, что Трент обставит его. Трент собственной кровью доказал свою преданность, но на танцах в деревне будут и другие мужчины. Браун, здешние фермеры. Кто-то из них может соблазнить Люсинду выйти замуж прежде, чем у Хьюго появится возможность сделать ей предложение. Хьюго не понимал, почему она отказалась от приглашения на бал к сквайру, почему предпочла остаться на празднике. Казалось, ей больше нравится общаться с деревенскими жителями, чем с Доусонами и их гостями. Упрямая благодетельница.
Хьюго очень не хотелось идти на бал к Доусонам. Он хотел отказаться, а не выполнять свой долг землевладельца.
Когда ужин подошел к концу, и деревенские леди под бдительным оком мисс Кротчет убрали остатки угощения, мужчины передвинули столы и скамьи, расставив их по периметру палатки.
Поскольку мисс Кротчет была одной из немногих присутствующих здесь одиноких леди, она пристроилась ужинать рядом с Люсиндой. Потом они выбрали стол в тени, подальше от выпивох, столпившихся у стойки.
Оркестр появился к концу ужина и заиграл веселый контрданс. Люсинда забыла, как любила танцевать, то есть заглушила в себе эту любовь, поскольку герцог Вейл презирал танцы, а стало быть, Денби тоже их презирал. Кроме того, в последний раз, когда Люсинда присоединилась к танцующим, ее элегантный муж сравнил ее с телкой. Люсинда с трудом сдержала улыбку. Здесь она чувствовала себя своей.
И все же она не забыла, как ей было больно в то время, какой униженной и ничтожной она себя ощущала. Только теперь она осознала, как далеко ушла от светской жизни с тех пор. И к счастью, иначе она могла бы встретиться с мисс Доусон или с кем-то из ее друзей в Лондоне. Люсинда поступила правильно, когда сбежала и отреклась от той своей жизни, даже если это и вызвало скандал. К тому же любой скандал длится только до той поры, пока не разразится новый. Единственное, что могло бы сделать ее жизнь совершенно счастливой, — это возможность время от времени видеться со своими родными. Но об этом нечего даже мечтать.
Мисс Кротчет придвинулась к ней.
— Нам сегодня повезло с погодой, миссис Грэм. — Морщинистое лицо старой девы расплылось в улыбке. — Викарий за ужином поблагодарил весь комитет.
Люсинда улыбнулась.
— Да, он настоящий джентльмен. — Ее взгляд переместился на долговязого викария, который беседовал с группой прихожан.
— Мне будет не хватать нашей работы в комитете, — сказала мисс Кротчет.
В ее грустных глазах Люсинда прочла свое будущее. Как вдова, она не имеет права выйти замуж, и ей тоже придется смотреть издали на то, как веселятся другие пары. Когда София вырастет и покинет свой дом, Люсинда останется одна. Она выросла в очень большой семье и не привыкла к одиночеству. Ощутив родство с хрупкой пожилой леди, Люсинда пожала ей руку.
