И что дальше? Сизис ведь явно украл кто-то другой? И звонят мне сейчас не иностранцы.
Что-то прояснилось, но все равно ничего не ясно…
— Да, чуть не забыл, — неожиданно остановился Леша перед тем самым проулком, в котором мы намедни обнаружили бандита. — Сегодня ведь Рождество.
Он вынул из сумки три киндер-сюрприза и роздал нам. Причем, как я заметила, прежде чем отдать сувенир Насте, словно бы поколебался. Недолго, но все же. За что он так ее не любит? Не за проницательность же, правда? В смысле причисления его к инопланетянам.
Мы выразили искренний восторг.
— И всем по порядку дает шоколадку, — не могла не процитировать любимые стихи Маша.
— И ставит, и ставит им градусники, — не столь кстати добавила я.
Что поделаешь, если я обожаю эту строчку! Я так и вижу обезьянок, от сунутых под мышку градусников мгновенно обретающих здоровье. Откровенно говоря, мне этот способ лечения душевно близок, и в трудную минуту я всегда к нему прибегаю. При плохом самочувствии я измеряю температуру и, если она нормальная, с упреком сообщаю себе: «Никакая это не болезнь, матушка, а обыкновенная лень!» И возвращаюсь к делам. Если же температура повышенная, я нежно говорю: «Тебя, бедненькую, за лень ругают, а ты ведь больна, а больным нельзя изнуряться». И, бросив все, ложусь на тахту с детективом.
Однако Леша не прекращал проявления своих положительных качеств. В метро он предложил:
— Если хотите, могу вам пока провести один коротенький тест. Нужна бумажка, но хватит одной на всех. Там писать совсем немного.
Девчонки посмотрели на меня. Я и впрямь в силу профессиональной привычки вечно таскала с собой бумагу. Пошарив в сумке, я вытащила оттуда полуисписанный листок и с удивлением зачла:
— Кто вы? Чего вы от меня хотите? Леша застыл:
— Что это?
— Фу ты! — недовольно махнула рукой я. У меня был такой счастливый день, что я как-то забыла про свои дурацкие проблемы. — Это же моя записка к инопланетянам. В смысле, список вопросов к ним. На случай, если их встречу.
Настя якобы незаметно пихнула меня ногой и уставилась на меня с видом человека, пытающегося удержать внезапно сошедшего с ума друга от прыжка в пропасть. Я осеклась.
— К-к инопланетянам? — жалобно повторил Леша. — Ты что, всегда носишь с собой эти вопросы? На случай если их встретишь? Да?
За время нашего знакомства он узнал обо мне многое и, казалось бы, должен был привыкнуть ко всему. Однако инопланетяне явно произвели на него колоссальное впечатление. Он смотрел на меня с каким-то священным трепетом.
— Графиня Голицына, — неожиданно проинформировала нас Маша, — всегда носила с собой записку с вопросами, которые она собиралась задать Богу при встрече. Первый вопрос был: «Кто скрывался под именем Железной маски?»
Все смолкли и задумались, сраженные логичностью и в то же время некоторой неуместностью этого сообщения. Леша пребывал в столбняке, и сердце мое не выдержало:
— Это шутка. Я, естественно, имею в виду не Голицыну, а себя.
— А… — неуверенно кивнул он, похоже, все-таки не в силах полностью избавиться от сомнений. — Я так сразу и понял. Займемся тестом? Ваше любимое животное?
— Волк, — поведала Маша.
— Ворона, — призналась я.
— Тутовый шелкопряд, — не стала скрывать Настя.
Да что такое! Леше опять не по себе! Ну нельзя же быть настолько нервным. Чего мы такого сказали, ума не приложу?
— Боюсь, — после паузы развел он руками, — продолжать тест нет смысла. Среди вариантов ответов ничего подобного нет.
— Надо же! — удивилась Настя.
Уж она могла бы не удивляться! Откуда в ответе возьмется шелкопряд, да еще обязательно тутовый? Насекомых на свете столько… Хотя, конечно, мало кто делает такую замечательную вещь, как шелк. Настя считает, что с натуральным шелком на ощупь не сравнится ничто, и как-то раз горячо пожалела, что человечество использует бедного тутового шелкопряда в своих корыстных целях, а любить его никто не любит. Она решила исправить несправедливость, провела с собой воспитательную работу, и с тех пор ее любимым животным сделался тутовый шелкопряд. Ничего особенного!
Что касается наших с Машей пристрастий, то и они имеют под собой вполне реальную основу. Мы с ней питаем склонность к тому животному, которым станем в будущей жизни. Есть такая теория, что живем мы по много раз, причем не всегда в человеческом облике. Видимо, в детстве Маша прониклась этой теорией до глубины души. По крайней мере, едва научившись что-то лепетать, она выдала потрясенным родителям:
Я когда-нибудь умру,
Стану волком поутру.
Этот стишок она повторяла постоянно. Напрашивался вывод, что ребенок предсказывает собственную судьбу. В результате во время очередного прогуливания лекций по философии мы с Машей, дурачась, заговорили на тему преображений, и она гордо поведала, что ее проблема будущей жизни не волнует, ибо она станет прекрасным животным по имени волк. Я не могла похвастаться подобной осведомленностью, и это весьма огорчало. На долгое время нашим основным развлечением стало подыскивание для меня подходящей кандидатуры. Безуспешно! На все предложения я горестно отвечала: «Нет, не то!» Мы с подругой даже внимательнейшим образом просмотрели «Жизнь животных» в надежде, что я там себе кого-нибудь подберу, — безрезультатно. Куча милых существ, но ни одно из них не заставило дрогнуть мое сердце. И, когда я уже с отчаянием решила, что слишком совершенна и, наверное, мне предстоит снова возродиться в виде человека, я вдруг узрела ее! Она шла перед нами по дорожке, изящно виляя хвостом — туда-сюда, туда-сюда. Так и мела им по земле. На ногах у нее были толстые мохнатые… штаны или гетры — не знаю, как точнее это назвать. Короче, нечто достойное столь солидной особы. Потом она нашла черствую корку, схватила ее, взлетела и приземлилась около лужи. Тщательно размочив добычу, дабы стала помягче, она принялась есть, время от времени запивая водой. Потом взяла дубовый листочек и, приукрасившись им, кокетливо повернулась к нам.
— Ты моя умница! — умилилась я.
Она подошла поближе и удовлетворенно каркнула, предварительно положив листок и прикрыв его для верности лапой. Правда, вскоре ей стало не до нас. Она обнаружила, что собака загнала на дерево кошку. Разумеется, проникновение постороннего в высшие сферы ей не понравилось, и она, взлетев на дерево, стала гнать оттуда непрошеную гостью. Мы не оставили кошку в беде и придержали собаку, однако осуждать замечательную птицу за охрану собственной территории я не собиралась. Я пребывала в восхищении.
С того мига будущая судьба моя была решена. Чем больше я узнавала о воронах, тем милее они мне казались. Например, они обожают кататься с куполов, как с горки, и обдирают там позолоту. А одна моя знакомая видела и вовсе очаровательную сцену. Напротив ее квартиры была квартира пары пьяниц, окно в окно. Это ужасно ей докучало, так как попойки те любили устраивать на балконе и при этом сильно шумели. Однажды жена вынесла на балкон бутылку водки и круг колбасы и тут же ушла — видимо, раздался звонок в дверь. За минуту ее отсутствия, откуда ни возьмись, подоспела ворона, скинула водку вниз, а колбасу забрала с собой. Вернувшееся семейство так и застыло на месте, обнаружив утрату своих сокровищ. Дело кончилось дракой, ибо муж, видимо, заподозрил жену в индивидуализме. Моя знакомая пыталась докричаться, чтобы раскрыть истинную картину происшествия, но ей это не удалось.
