Саймон вытащил Теодора на берег. Мы кинулись к ним.
– Ой, рука, – стонал Теодор. – Рука… и голова… Мне на голову рухнул телевизор. И руку задел. У меня перелом. Никогда мне больше не играть на синтезаторе.
Трейлер издал хлюпающий звук. Мы обернулись. Пирс сидел, уцепившись за единственный выступавший над водой край.
– Прыгай, Пирс! – крикнула мамочка. – Трейлер тонет! Плыви к берегу.
Пирса словно парализовало.
– Я сплаваю за ним, – сказала я. – На него иногда находит, я знаю.
– Мод, вода ледяная, – предупредил Саймон. – Боюсь, у меня сейчас нет сил тебя сопровождать. Ты хорошо плаваешь? – Лицо у него посинело от холода.
– He очень, – ответила я.
– Я поплыву, – предложила мамочка.
– Бесполезно, – сказала я. – Ты слишком маленькая, а Пирс такой огромный. Ты что, собралась в халате плыть?
Я зашла в воду. Она была почти убийственно холодной, но роковой предел еще не наступил – видно, отходы атомной электростанции «Гитчи Маниту» нагрели ее на градус-другой. Но этого было еще недостаточно, чтобы к нам в озеро запустили стеллеровых коров.
Я прошла футов пять – десять, а потом дно ушло у меня из-под ног и мне пришлось поплыть. К тому времени, как я добралась до трейлера, а было до него футов семьдесят пять, я поняла, что назад не доплыву. Собрав остатки сил, я взгромоздилась рядом с Пирсом на островок, всего на фут поднимавшийся над водой.
– Ты мокрая насквозь, – сказал вдруг Пирс. – Что происходит?
– Ничего особенного, – ответила я.
– Как тебя угораздило так вымокнуть? – сказал Пирс. – Снимай-ка все, а то мама заругается. На, возьми. – И он накинул мне на плечи свою куртку.
– Спасибо, Пирс, – сказала я. Мы помолчали. – Как же нам теперь добраться до берега? – спросила я.
– Не знаю, – ответил он. – Я вроде плавать не умею.
– Не умеешь? – сказала я. – Слушай, действительно, никогда не видела тебя в воде. Как так получилось?
– Просто не научился, – сказал он. – Ты правда думаешь, что я стану кинозвездой?
– Если мы отсюда выберемся, – сказала я. – Как ты считаешь, эта штука скоро потонет?
– Если сидеть смирно – минут через пять.
– Значит, мы погибнем, – сказала я. – Трейлер пойдет ко дну, мы замерзнем и утонем.
– Ты думаешь, после смерти есть еще что-то? – сказал он.
– Надеюсь. Но точно не знаю.
– Ты, да не знаешь? – Пирс достал сигарету, чиркнул зажигалкой. Зажглась она не сразу.
И тут вдруг что-то зашипело, а потом грохнуло. Невидимая сила катапультировала меня в воду. Трейлер взорвался.
– Пирс, – пробулькала я. – Где ты?
Я поплыла к берегу, высматривая в море огня брата. Наконец, то ли полумертвая, то ли заново родившаяся, я добралась до суши.
– Где Пирс? – спросила мамочка.
– Там, – ответила я, вытряхивая из туфель воду. – Ты знала, что он не умеет плавать?
– Он утонул! – Мамочка зарыдала.
– Нет! – крикнул Саймон. – Смотрите! – Останки трейлера были объяты пламенем. У меня упало сердце. Но вдруг в клубах дыма я разглядела входную дверь, на которой, как на плоту, кто-то сидел. – Это же Пирс!
– Греби к берегу! – крикнула мамочка. – Греби!
Пирс сидел, уставившись в небо.
– Опять отключился, – сказала я. – Может, у него все-таки эпилепсия?
– Нет, – сказала мамочка. – Просто у него, бедняжки, слишком много мыслей в голове. Они его отвлекают. Сюда, Пирс! Греби сюда! Мы здесь! – Он наконец очнулся и сонно погреб в нашу сторону. – Говорила я вам, дети, не курите, – сказала мамочка.
– Все мои произведения! – сказал Теодор. – Все лучшее, что я создал. Ничего уже не восстановить. Самое лучшее, на что я был способен… Впрочем, может, они и не были так уж хороши…
– Ты все вспомнишь, – сказала мамочка. – Напишешь новые. Где Леопольд? Он же мог заблудиться в лесу. Его могли похитить. Или еще что.
– Ничего подобного, – сказал Леопольд. – Я здесь. Смотрите! Он идет ко дну.
Мы обернулись и посмотрели на трейлер. Языки пламени в тщетной попытке хоть напоследок привлечь к себе внимание взвились в небо, и воды бездонного Гитчи-Гюми, забурлив, сомкнулись над трейлером. Мы все молчали.
– Ну, – сказал наконец Леопольд, – вот и все.
С вершины холма донесся пронзительный вопль. По склону неслась Мариэтта, похожая со своими развевающимися в полумраке золотистыми волосами на кенгуровую крысу, удирающую от рогатого филина.
– Если ты с визитом, то, боюсь, опоздала, – сказала я.
Пирс причалил плот к берегу и присоединился к нам.
– Ой, мой любимый большой брат, ты промок до нитки, – сказала Мариэтта. – Наверное, весь твой гардероб погиб вместе с «Гесперусом».[16]Жаль, ты не носишь платьев. Я бы дала тебе что-нибудь из своих вещей.
– Это предложение только для Пирса, или остальным тоже можно им воспользоваться? – спросил Саймон.
– А где, собственно, твои вещи, Мариэтта? – спросила мамочка.
– В машине, – сказала она. – Я собиралась вернуться домой, только, насколько я вижу, дома у меня теперь нет. «Посмотри, как быстро в жизни Все забвенье поглощает!»
– Ну, хоть мы с Мод переоденемся в сухое, – сказала мамочка.
– Ага, заберете все лучшее, – сказала Мариэтта. – И обязательно загадите. Какого черта я сюда поехала? Вы небось, пока меня не было, мне все кости перемыли.
– Да, больше поговорить было не о чем, – съязвила я.
– Кому? – спросила мамочка.
– Сама не понимаю, зачем я вернулась, – сказала Мариэтта.
– Действительно, зачем? – сказала я.
– Можно поехать ко мне, – предложил Саймон. – Мы согреемся, переоденемся в Мариэттино. У меня, правда, безумно холодно. Но я попытаюсь растопить камин.
– Это было бы чудесно, – сказала Мариэтта, тут же шагнув к нему.
– А где Стив Хартли? – сказала я. – Ой, Мариэтта, боюсь, на сей раз тебе тюрьмы не избежать. Это раньше тебе везло – предыдущие хотя бы выживали.
Я взглянула на Саймона – проверить, оценил ли он мое замечание, но он был занят: отвечал на ее фирменную улыбочку. А она изо всех сил старалась придать своему взгляду таинственное и загадочное выражение.
