— Хотите поднять руки? Сдаетесь? — рассмеялся в трубку Виктор Петрович. — Вместо ноосферы, о чем вы говорите, он направляет свой разум, свой корабль на всякие недостойные и мелкие делишки: накрывает поляны для кутежа, тискает девок, не платит налоги, недоливает пиво, берет взятки, онанирует на просмотрах порнофильмов, паразитирует в порах общества… Так что тяжелейший кризис ожидает человечество. Но самый трагический парадокс заключается в полном отсутствии, казалось бы, наипервейшей потребности в любом из нас: абсолютно никто серьезно не помышляет о бессмертии. Этот пунктик даже не заложен в нашей программе. Поэтому он совершенно не беспокоит наше сознание. Любой, кто заявит об этом, вызовет у слушателя лишь иронический смешок. «Придурок», — подумает про себя каждый. Скажите, вы когда-нибудь встречали психически нормального человека, который был бы поглощен идеей стать бессмертным? Другой вопрос: есть ли какой-нибудь научный центр в России или в других странах, занимающийся проблемами вечной жизни? Ничего подобного нет! Сам Творец отказал нам в этом. Ему-то виднее! И стимулов к этому в современном обществе не найти. Но, вполне возможно, последующий за нами вид уже получит ген, постоянно раздражающий сознание проблемой бессмертия. Мутации обязательно сделают свое эволюционное дело. Я в этом убежден!
— Странно, что вы не понимаете! Я вам скажу, какой стимул существует: это страх смерти, невозможность принять исчезновения своего «я»! — в изумлении бросила Чудецкая. — Чем заканчивают богатейшие люди? У них колоссальные империи, огромные капиталы, завораживающие воображения проекты. Но смерть открывает любые двери, охранной грамоты ни у кого нет.
— Да-да, представляю себе, как молил Бога Лев Толстой: «Я такой гений, я такой умница, оставь меня с моим народом, я ему нужен, не дай мне умереть, Господи, избавь меня, титана мысли, от смерти…» Но Творец был неумолим. Он не обратил на банальную мольбу яснополянца никакого внимания. Думаю, не мало чудаков за ширмой, вдали от посторонних глаз, вымаливает эту же награду. Публично стесняются, а оставшись в одиночестве, жалобно просят Бога дать им пожить подольше. Нет, ни у кого это не получится! Две с половиной тысячи поколений прошло с тех пор, как появился на смену неандертальцам человек разумный. Еще никто такую индульгенцию не получал. Но как-то закономерно, что этой проблематикой серьезно никто не занимался. Потому что нашему виду она совершенно не нужна! Я сам о бессмертии даже не задумывался! Не хотел бы повстречаться с человеком, охваченным этой идеей. То же самое, что встретить неандертальца, рыдающего по мобильной связи. Трудно представить, какое глубокое отвращение и жалость он вызвал бы у меня. Да и вообще: что для вас бессмертие? Наслаждение? Для меня это унижение. Оно унижает, а не возвышает. Утешение для несостоявшегося духа!
— Согласна, что наше родовое самоопределение — смертный! Но быть смертным и сознавать, что ты смертен, — это же невыносимо. А вы в мутациях надеетесь найти личности лучшие, чем мы? Какие они должны быть? Кто лучше Достоевского, Федорова, Тейяра де Шардена? Помилуйте, кто представляется вам лучше замечательных фигур нашей цивилизации? Вы с такой сержантской напористостью уверовали в магическую силу стихийных мутаций, что обнаруживаете в себе лишь брезгливое отношение к человеку. На самом деле есть немало подходов к вопросу эволюционного развития. Недавно возникло международное течение трансгуманистов. Они исходят из того, что человек должен превзойти себя, так сказать, выпрыгнуть из собственных возможностей. Как видите, концепция кое в чем близкая к Ницше. Полагаясь на современные нанотехнологии, они мечтают что-то в нас чинить, заменять, и прочее разное, то есть, создавать практически новые существа. Трансгуманисты, среди которых и криобиологи, пытаются заняться и воскрешением.
— Не верю я в это воскрешение. Не верю, — в сердцах бросил Дыгало. — Человеку не перешагнуть через существующий порог. Одни захотят воскресить Чудецкую, другие откажутся воскрешать Дыгало. А если вспомнить, что земля русская обильна людьми, знающими себе цену, то что получится? Если почти каждый видит в себе особый род достоинств? Кто же получит преференции? Я говорю о человеческом факторе. Кто станет решать, кого именно вытаскивать с того света?
— Всех, абсолютно всех! — требовательно заявила она.
— Позвольте… Как всех? Мне опять приходится возвращаться к Ивановым, Петровым, Сидоровым… В чем смысл их воскрешения? Вот так подарить жизнь? Кто оплатит? Куда их размещать?
— Для вас нет никакого смысла, а для Ивановых, Петровых, Сидоровых есть, и самый острый смысл-то! — рассердилась Анастасия Сергеевна.
— Ужасно любопытно, как вы этого достигнете? Зачем эволюции люди, с которыми вы встречаетесь в метро? Вы так образно, так живо их описали. С ними мы будем не только топтаться на месте, но и скатываться в то же болото, в котором сейчас находимся. И потом какая экономика это выдержит? В России каждый год умирает около семьсот тысяч человек, их собственность наследуют правопреемники, их рабочие места занимает новая генерация, их жены заново вступают в брак, их персональные документы уничтожаются. Вы что, хотите ввергнуть человечество в хаос? В российской земле захоронены не только коренные жители, здесь чужеземные воины-захватчики, расстрелянные убийцы, матерые бандиты, сифилитики, тифозные, мракобесы и так далее. Их придется не только воскрешать, но лечить. А бюджета на живых не хватает. Я даже боюсь себе такое представить.
— Вот видите, вы совсем меня не слышите, я вам про Фому — нового человека, а вы мне про Ерему, старого, погрязшего в грехах и зле своего несчастного смертного естества.
— Допустим. Но я все равно готов лишь с помощью мутаций ждать появления чего-то загадочного нового, с другим разумом, иными потребностями. У меня самого нет никакого желания, никакого необходимого интеллекта и целенаправленной воли совершенствовать себя. Я незначительный, смиренный человечек, своей участью и возможностями вполне доволен, и больше мне ничего не надо. И приму смерть лишь с легким сожалением!
— Откуда он возьмется, этот новый вид? — спросила она недоумевая. — В стадии, когда мир осваивается разумным существом, ничего само собой больше не получится. Без творческого вмешательства самого человека в процесс его совершенствования ждать подарков неоткуда. Тут выбирать никого нельзя — из гроба необходимо поднимать всех. Иначе вылезет какой-то каверзный тип с фигой в кулачке и скажет: «Чудецкая? Она нам не нужна! Лучше мою Нюрку вытаскивайте». Если начнем выбирать, воскрешать по чей-то рекомендации, преподносить по выбору бессмертную творческую природу, тогда отсеивающий перст может поочередно остановиться на каждом. Или все, или никто! Вот такая священная прямая космической эволюция — упорно взмывает она ввысь, порождая разум, проходя через всю Землю, и ведет к Богу! К божественной природе! А по-другому никак! Иначе не одни мы погибнем, погибнет весь замысел развития универсума.
— Знаете, Настя, я прихожу к выводу, что смерть — это, прежде всего, размер интеллекта.
— А я думаю, это масштаб личности. Без личности интеллекта не бывает.
— Вы хотите сказать, что у Сатаны нет интеллекта? — как-то вкрадчиво спросил Виктор Петрович.
