— Свят-свят-свят! — его брат истово кропил кусты святым знамением.
— Кажется, не спасла нас твоя задница, — заметил аватар, поспешно выворачивая порты: даже перед призраком было немного неловко. На мгновение он опустил взгляд, а когда поднял — обомлел.
За окном стояло привидение. Белолицее, глубоко запавшие глаза обведены синяками, чёрные губы беззвучно шепчут то ли мольбу, то ли проклятия. Сивые космы ниспадают по плечам, отчасти скрывая кровавое пятно на саване, скрюченные пальцы царапают по откосу.
— Ребята…
— А-а-а! — сцепившись в обнимку, заголосили Лесовята.
— Хоррошо, что мы девчонок не взяли, — Эртан попятился.
Входная дверь гостеприимно распахнулась настежь. Вытянув руки, призрак отступил во мрак проклятого дома.
— Ну что, будем клад искать или обратно вернёмся? — деревянным голосом спросил Арвиэль.
— Д-да ну его, к-клад этот, — содрогнулся Венька, лязгая зубами. — Видал, как оно нас обматюгало? Нипочём копать не даст, только в душу нагадит!
— Вроде это была она.
— Точно, девка, — подтвердил Эртан. — И, по-моему, это не прривидение, а умерртвие.
Зубы Лесовят зачастили с удвоенным энтузиазмом.
Шелохнулись ставни, тяжело заскрипела дверь: на кладокопателей пахнуло гнилью и старостью давно нежилого, обветшалого дома. Впрочем, волчий нюх учуял ещё кое-что, заставившее Арвиэля мгновенно запрыгнуть в порты, в коих он тут же почувствовал себя гораздо увереннее.
— Ну, вы как хотите, а я, пожалуй, покопаю… — стражник потянулся, зевнул, картинно размял мышцы, зная, что за ним наверняка наблюдают.
— Сдурел?! — ребята вытаращились на бригадира как на идиота, сообщившего, что он идёт сунуть голову в пчелиное дупло, дабы откушать медку «с пылу с жару».
— Это точно было не привидение. А умертвие или упыря можно убить усекновением башки мерзопакостной! — во всеуслышанье рявкнул Арвиэль.
— Чем?!
Аватар воинственно потряс лопатой. Приосанился и Эртан, воздев лопату совком вверх: то ли боевой степной дух в нём взыграл, то ли тоже кое о чём догадался.
— Я с тобой, дрружище! А вы с нами? — эльф и орк выжидающе уставились на Лесовят. Судя по их глазам, идиот уже сунул голову в дупло и радушно приглашал остальных последовать его отважному примеру.
— Арвиэль, ты, часом, на завтрак мухоморы не ел? К тому же лопат у нас только две, чем мы-то с Сенькой башку усекать будем? — с неожиданным спокойствием поинтересовался вдруг Венька, спровоцировав у брата тот же ошалелый взгляд, каким только что сам потчевал нелюдей.
Бригадир зловеще усмехнулся.
* * *
Снаружи усадьба столетней давности ничем, кроме козлиных голов, примечательным не выделялась: дом и дом с подклетом и теремом, двор и двор. Отдельно от хозяйского особняка — барак для батраков с провалившейся крышей, какие-то сараи, по прошествии времени утратившие изначальный вид и функциональность. В запущенном саду за домом вволю разрослись яблони и груши, малина переплелась с терновником, точно страстные любовники, образовав неодолимый колючий забор для охотничков не только за златом-серебром. Словом, ничего особенного. А вот козлиные головы — да, впечатляли, особенно те, которые раньше подпирали козырёк крыльца, сейчас обвалившийся. Два почерневших столба торчали как идольники, только вместо голов божеств их венчали пакостные хари: лупоглазые, с оскаленными зубами. Если задачей краснодеревщика, их вырезавшего, было отвадить народ от усадьбы, то постарался он на славу: при виде глумливых рож, свысока пялящихся на тебя буркалами навыкате, хотелось плюнуть через левое плечо (за которым, как известно, бес стоит), осенить себя треуглом и дать стрекача куда подальше. На правом столбе один рог обломился, зато на втором висела полуистлевшая воробьиная тушка, будто кем-то принесённая в жертву.
— Ну что, други, готовы свершить вы дело благое по упокоению погани богопротивной? — переступив порог, зычно вопросил бригадир кладокопателей, а по совместительству охотников за привидениями.
— Во славу Триединого! — с готовностью подтвердил Сенька.
— Банзай! — Эртан отсалютовал лопатой.
Умертвие попалось с чувством юмора: захихикало в кулачок из кладовки под лестницей. Наверху хлопнула дверь, обрушив дождь трухи из зазоров между потолочными досками.
— Жаль только, лопаты у нас тупые: с одного удара не перерубить шею упыриную! — громко посетовал Венька. Юморное умертвие в кладовке поперхнулось.
Каждый из ребят отправился к своему упырю, только Эртан, за неимением оного, остался с Сенькой, передав лопату Веньяну, который пошёл на второй этаж, проникновенно скрипя лестницей. Арвиэль крался бесшумно, опираясь на нюх, а тот вывел его из гридницы и повлёк сенями вдоль веранды. Идти приходилось осторожно, чтобы не спугнуть умертвие и не провалиться в подклет: предыдущие кладоискатели перевернули все до единой половицы, а назад уложили как попало. Чутьё привело оборотня на кухню, а оттуда в кладовку, где и обнаружился люк. Арвиэль постучал в крышку черенком лопаты:
— Есть там кто живой?
Умертвие промолчало, как и подобает благовоспитанной нежити.
— А неживой?
— Убирайся или умри, несча-а-астный! — обрадованно завыли внизу. — Не то как выскочу, как выпрыгну, как пойду вонзать зубы острые в зад… в шею белую!
Видимо, Венькин способ борьбы с упокойными произвёл на упырей неизгладимое впечатление.
— Ах, вот ты как?! Ну ничего, знаю я способ верный, как тебя навек упокоить! Отсеку тебе голову хладной лопатой острой, а чтоб ты зубы не распускало, зажгу сейчас лапник и вниз к тебе сброшу: сразу смирненьким станешь! Как раз целую охапку надрал!
— Аха-ха-ха-ха! Меня лопатой не убьёшь! — заявило умертвие, впрочем, без особой уверенности.
— Вот мы и проверим.
Над головой бухнуло-ахнуло: видимо, Венька упокаивал своего упыря. Дверь кладовой надсадно скрипела: туда-сюда, туда-сюда. Скрр-виии… скрр-виии… скрр-беее…
Оборотень защёлкал когтями будто кремнем о кресало.
— Ты что там делаешь? — настороженно спросило «умертвие» тонким девичьим голоском.
— Что и обещал: лапник поджигаю, чтоб тебя потравить как следует.
Крышку попытались приподнять снизу, но на ней стоял аватар.
— Арвиэль, это я, Майя!
— Так ты меня заморочить хочешь? Майя у меня красавица писаная, а ты пугало поганое.
— Сам ты погань! Выпусти меня, здесь холодно!
— Вот-вот. Маюшка мне в жизни слова худого не сказала, а ты вон как обзываешься.
— Ты же дом спалишь, придурок!
— Ничего, зато ты согреешься, — хмыкнул Арвиэль. Он понимал, что перегибает палку, что шутка может обернуться ссорой, но какой-то гаденький голосок внутри продолжал нашёптывать: «Помучай её, помучай, пусть девка знает своё место».
