– Сэра!
– Да, да, довольна. – Сэра не сводила с матери пристального взгляда, от которого той стало не по себе. – Ты довольна… Ты хочешь, чтобы я была несчастлива.
Энн поспешно отвернулась и, дрожа всем телом, направилась к двери. Сэра последовала за ней.
– Почему, мама? Почему?
Энн с трудом выговорила одеревеневшими губами:
– Ты сама не понимаешь, что ты несешь.
– Я хочу знать, почему ты хочешь, чтобы я была несчастлива, – стояла на своем Сэра.
– Я никогда этого не хотела! Не говори глупостей!
– Мама… – Робко, совсем по-детски. Сэра дотронулась до материнской руки. – Мама… Я твоя дочь… Ты же должна любить меня.
– Я и люблю тебя, конечно. Дальше что?
– Нет, – возразила Сэра. – По-моему, ты меня не любишь. И давно уже… С некоторых пор ты отдалилась от меня… Мне до тебя не докричаться…
Энн последним усилием воли взяла себя в руки. И произнесла совершенно будничным тоном:
– Как бы мы ни любили наших детей, наступает момент, когда они должны научиться твердо стоять на своих ногах. Не дело матерей вмешиваться в их жизнь.
– Это справедливо. Но если человек попадает в беду, его тянет поделиться с матерью, г – Чего ты хочешь от меня. Сэра?
– Хочу, чтобы ты сказала – уйти мне к Джерри или оставаться с Лоуренсом.
– Оставайся с Лоуренсом, разумеется.
– Ты даже не сомневаешься.
– А какой еще ответ может дать женщина моего поколения? Мне с детства привили уважение к определенным правилам поведения.
– То есть оставаться с мужем – морально, уходить к любовнику аморально! Так, что ли?
– Именно. Твои современные друзья несомненно дали бы тебе совет противоположного свойства. Но ты ведь спрашиваешь меня.
Сэра вздохнула и покачала головой.
– Все не так просто. Я запуталась. Одна часть моего Я, самая гадкая, хочет остаться с Лоуренсом, боится бедности и трудностей, привыкла жить в роскоши, испорчена, стала рабой удовольствий… А другая – та, что хочет уйти к Джерри, вовсе не прелюбодейка, – она верит в Джерри и хочет ему помочь. Видишь ли, мама, во мне есть что-то, чего недостает Джерри. Порой у него опускаются руки, его одолевает жалость к себе, и вот тут-то необходимо, чтобы кто-нибудь дал ему хорошего пинка! Джерри может быть вполне достойным человеком, у него есть для того все задатки. Но кто-то должен подтрунивать над ним, чтобы подбодрить его… Одним словом, ему нужна я.
Сэра замолчала и умоляюще посмотрела на Энн, но лицо матери было непроницаемо.
– Ты меня не убедила, Сэра. Что бы ты ни говорила, за Лоуренса ты пошла по доброй воле, он твой муж, и твое место рядом с ним.
– Быть может…
Но Энн перебила ее.
– К тому же, дорогая, – нежно проворковала она, – я не уверена, что ты создана для трудной жизни. Одно дело – разглагольствовать о ней, но совсем иное – ощущать ее на собственной шкуре, особенно если ты… – тут Энн почувствовала, что нашла особенно убедительный аргумент, – если ты поймешь, что мешаешь Джерри, а не помогаешь. – И в тот же миг осознала, что сделала ошибку.
Лицо Сэры застыло. Подойдя к туалетному столику, она взяла сигарету и закурила. И сказала чуть ли не весело:
– Как я посмотрю, ты, мамочка, что называется, адвокат дьявола?[22]
– Что ты хочешь этим сказать? – безмерно удивилась Энн.
Сэра опять подошла к матери и устремила на нее жесткий, пронизывающий взгляд.
– Почему же ты не хочешь, чтобы я ушла к Джерри?
В чем истинная причина?
– Я тебе уже сказала…
– Нет, нет, меня интересует истинная причина. – Сверля мать глазами, она настойчиво произнесла:
– Ты боишься, что я буду счастлива с Джерри?
– Я боюсь, как бы ты не стала очень несчастлива!
– Нет, не правда! – с горечью выкрикнула Сэра. – Если я буду несчастлива, тебя это не тронет. Счастья моего – вот чего ты не хочешь. Ты меня не любишь. Даже более того. Почему-то ты меня возненавидела. Так ведь, да?
Ты меня ненавидишь! Ненавидишь всеми фибрами своей души.
– Да ты сошла с ума. Сэра!
– Нет, я не сошла с ума. Я наконец докопалась до истины. Ты давно меня ненавидишь. Уже несколько лет.
Почему?
– Это не правда.
– Правда. Но почему? Вряд ли ты завидуешь моей молодости. С некоторыми матерями это случается, но ты не из таких. Ты всегда была так нежна со мной. Почему же, мама, ты меня возненавидела? Мне необходимо это знать.
– Да нет у меня к тебе никакой ненависти!
– Хватить лгать! – закричала Сэра. – Скажи, наконец, в чем причина! Что такого я сделала, что ты меня возненавидела? Я тебя всегда обожала. Всегда окружала вниманием и заботой.
Энн всем корпусом повернулась к Сэре. И горько, многозначительно промолвила:
– Можно подумать, что ты одна чем-то жертвовала.
Сэра глядела на нее во все глаза, ничего не понимая.
– Жертвовала? Какие жертвы?
Голос Энн задрожал. Она нервно сжала руки.
– Я пожертвовала ради тебя всей моей жизнью, отказалась от любви, а ты этого даже не помнишь!
– Понять не могу, о чем ты, – по-прежнему недоумевала Сэра.
– Где уж тебе понять! Имя Ричарда Колдфилда тебе ничего не говорит. «Ричард Колдфилд? – удивилась ты. – Кто это такой?»
В глазах Сэры блеснуло понимание. И ей сразу стало не по себе.
– Ричард Колдфилд?
– Да, Ричард Колдфилд. – Энн перешла в открытое наступление. – Тебе он не понравился. Но я-то его любила! И даже очень. Я собиралась выйти за него замуж. Но из-за тебя от него отказалась.
– Мама…
Сэра была потрясена.
– А я имела право на счастье, – с вызовом продолжала Энн.
– Я… Я… Право же, я не знала, что ты любила его, – смутившись, с трудом выговорила Сэра.
– А ты и не желала знать. Тебе это было ни к чему.
Ты делала все, чтобы помешать нашей женитьбе. Разве не так?
– Так… – Сэра пролистала в памяти те дни. Воспоминание о собственной детской самоуверенности покоробило ее. – Я… Я полагала, что с ним ты не будешь счастлива.
– Кто дал тебе право решать за другого человека? – Голос Энн звенел от ярости.