Ее зубы стучали, независимо от ее воли. «А ты?»
«Со мной все в порядке. Пошли».
Это было самым трудным делом в ее жизни — оторваться от скалы и пойти обратно по мосту. Пытаясь выпрямить смерзшееся тело, Дженнифер была потрясена и напугана собственной слабостью. Признать, что ее бессильные ноги способны нести ее вперед, было актом веры, на который она чувствовала себя неспособной… Она сомневалась, паника сковывала ее кости, а руки Стефена, быстрые и безжалостные, оторвали ее пальцы от камня и повернули ее лицом к ревущему пространству. Она скорее увидела, чем почувствовала, что он положил ее ладони на веревку, протянувшуюся от ее талии к концу моста. Тот конец крепко держали три человека, отчетливо освещенные луной. Один из них улыбнулся. Другой зашел на мост, протянул вперед руку. Не так уж он и далеко…
Недалеко… Уверенность перетекала в нее по веревке, а когда сзади Стефен подтолкнул ее, она почти уверено пошла вперед, к этой руке…
Через несколько секунд она ухватилась за нее и, наконец-то, оказалась в безопасности на скале. Ее встретили разные люди, сильные руки и поток вопросов. Но она не слушала. Повернулась, вывернулась, как мокрая рыба, и смотрела, как Стефен идет, балансирует по жуткому мосту, пока он тоже не оказался в безопасности.
И вот, в третий раз Стефен поднял голову и увидел, что она бежит к нему с протянутыми руками. Во всех книгах, сказочных и нет, третий раз — самый правильный, приносящий удачу и всепобеждающий… Именно так. Все барьеры упали и пыль рассеялась по ветру. Спящая принцесса проснулась, будто никогда и не жила в заколдованном замке. Он протянул к ней руки, и она оказалась в его объятиях, будто они были одни в темноте, а не под сияющим лунным светом на глазах у дюжины хихикающих мужчин. Он прижал ее к себе и только теперь, когда и в нем пали все сковывающие его барьеры, он понял как глубоко и абсолютно он в ней нуждается. И именно в этот момент полного понимания, Дженнифер была здесь и принадлежала ему, его якорь, неподвижный центр его вселенной, иссушающее пламя, мир…
Они немного отодвинулись друг от друга, он посмотрел ей в глаза и тихо засмеялся. Ярость еще сохранилась в глубине его глаз, сердце так билось, что его было видно через мокрую рубашку. Он часто дышал. «А у нас есть аудитория, дорогая моя. Тебе все равно?»
Она, как во сне, повернула голову. Мужчины, которых он с собой привел, стояли вокруг, будто стадо овец, которые с огромным любопытством окружают любое странное явление, происходящее на их пастбище. Двадцать пар темных глаз смотрели внимательно и ничуть не смущенно, наблюдали за ними даже одобрительно, со страстным интересом прирожденных знатоков.
Единственная дочь миссис Сильвер вспыхнула, засмеялась и опять вернулась в объятия Стефена. «То есть абсолютно», — сказала она счастливо и опять подняла свои губы к его.
26. Финал: спокойно
Ураган затих, истощенный ветер слабо шевелил ставни. Дженнифер, тоже истощенная, откинулась на спинку кресла и затихла у сияющего огня, а тепло бренди доктора Лебрюна пробивалось по ее венам.
Воспоминание о прибытии в коттедж Буссака превратилось в один из снов, которые теперь ее одолевали. Она очень смутно помнила, что с нее сорвали верхнюю одежду, завернули в сухие одеяла, расположили в большом кресле у огня и напоили горячим кофе, от души разбавленным коньяком.
Глаза закрывались, она смотрела на очень знакомую маленькую комнату, теперь переполненную сосредоточенными и целенаправленными тенями полицейских. Но ее вовсе не беспокоило и даже не волновало происходящее. Глаза в очередной раз закрылись, сонное тепло затопило ее. Тело в гнезде из одеял начало расслабляться, жар очага приносил успокоение, один мускул за другим засыпал…
…Кто-то задавал вопросы, голос Стефена, тихий и очень усталый, на них отвечал. Дженнифер опять открыла глаза и увидела, что он рядом, сидит на полу, оперся спиной о ее кресло, темная голова пристроилась у ее колена. Его брюки пребывают в плачевном состоянии — просто высохли, но грязные и мятые. Ноги протянулись к огню. Он курил, с заметным напряжением контролировал усталость, разговаривал со старшим полицейским офицером Жюлем Медоком. Тот уселся на маленький стульчик лицом к огню, но умудрялся производить впечатление председателя неимоверно важного судебного заседания. Любопытные, очень живые черные глаза и порывистые жесты резко и потрясающе контрастировали с медленным, тяжелым движением руки Стефена, когда тот поднес ко рту сигарету. Затянулся, почти страстно, и выпустил дым долгим выдохом.
«Вот и все. — Завершающим жестом бросил окурок в огонь. — Я рассказал все, что знаю. Большая часть — догадки, но если судить по тому, что сказал вам сегодня Буссак, в основном все правильно. Единственное, чего я не могу понять, так это почему такой человек так долго поддавался шантажу. Не соответствует характеру. Но по вашим словам, она стала чем-то вроде партнера».
Жюль Медок кивнул. «Это так. Похоже, она действительно сначала вошла в его бизнес вполне невинно. Она использовала Буссака один или два раза много лет назад, чтобы помочь собственным друзьям бежать из Испании. Насколько я знаю, именно он способствовал и ее собственному бегству. Потом она обнаружила, какие деньги он зарабатывал на этом во время оккупации, и решила войти с ним в долю. Она имела возможность через испанских друзей помогать с приемом на другой стороне… То есть если он гарантировал «пассажирам» помощь в Испании, то мог расширить бизнес и больше брать за услуги. Честно говоря, я верю, что она начала все это делать с благими намерениями и морочила себе голову тем, что нельзя копаться в земле и не испачкаться».
«А когда она узнала, что случилось с Исааком Ленорма-ном, уже слишком далеко зашла, чтобы останавливаться?»
«Возможно, но я так не думаю. По словам Буссака, он был бы рад, если бы она вышла из дела. Но, как только у нее появилось что-то против него, она смогла требовать от него больше. И стала».
«И простила убийство Ленормана?»
«Можно только гадать, как она успокаивала свою совесть. Думаю, страсть к власти и деньгам так разрослась, что она уже не могла остановиться. Бывает. Спрос рождает спрос. Она, должно быть, продолжала внушать себе, что цель оправдывает средства. Может быть, ей это удавалось, но не уверен».
«Вы хотите сказать, что последнее слово все равно остается за совестью?»
Жюль Медок сказал очень трезво: «Я хотел сказать, что очень долго она жила на самом краю ада. Невозможно подвергать себя насилию и не превратить свою жизнь в камеру пыток».
Наступила тишина, в которой только громко тикали часы. Дженнифер сонно подумала, что сказануть такое, чтобы оно показалось вполне естественным и ничуть ни странным, можно только по-французски. Притом, это чистая правда. Девушка мутно посмотрела на мсье Медока с сонным уважением.
Стефен сказал: «Уродливые, но прочные отношения. Это партнерство должно было развалиться и разрушить их вместе с собой… В конце концов. А теперь вам только остается разобрать этот триптих на части. Очень осторожно, конечно».
