Противник заглотил их наживку и направил основные силы на север, чтобы отразить нападение Вушки. Конечно, со стороны мерков тоже будут небольшие потери, но без этого на войне невозможно. Оборона скота будет раздавлена, как яичная скорлупа, – один удар, и все рухнет. Потом они направятся на юг и вклинятся в тыл врага.
Авангард начал перестраиваться для атаки. Тамука протянул воду Вуке, который пересел на новую лошадь. Зан-карт откинул голову, и вода полилась по его доспехам.
Тамука ничего не сказал. Вода давала жизнь, это подарок Нарга всему миру. И даже если река – всего в миле отсюда, не стоит так бесцельно тратить этот драгоценный дар.
Вука вынул саблю из ножен, повернул лошадь на запад и отсалютовал предкам, призывая их в свидетели того, что он выполнит свой долг.
Тамука почувствовал, как в нем нарастает презрение. Наверное, брат, которого Вука убил, сейчас смотрит на него с неба и проклинает. Неужели Вука настолько жесток и глуп, что не чувствует ни вины, ни страха перед духами предков? Их взгляды встретились. – Что тебя тревожит, носитель щита? Что-то изменилось в голосе Вуки, в нем звучала какая-то насмешка. Несколько мерков подняли головы, прислушиваясь к разговору. Тамука улыбнулся.
– Я готов, мой господин. Мой щит и вся моя жизнь – к твоим услугам, – ответил Тамука. В его голосе не прозвучало ни капли сарказма, ничто не выдало его истинного отношения к зан-карту.
Он помнил, как испуганно смотрел на него Вука после бегства из Рима, боясь, что щитоносец стал инкатагой – посланцем смерти от кар-карта, принявшего решение устранить наследника, который недостоин стать правителем. Но сейчас он был в безопасности – единственный сын, единственный оставшийся в живых наследник.
– Тогда давай обагрим наши мечи кровью! – воскликнул Вука, взмахнув саблей. Кончик ее мелькнул у носителя щита прямо перед глазами, но Тамука остался недвижим.
– Кар-карт приказал, чтобы первым шел умен Навхаг под предводительством своего карта, ты не должен вмешиваться, – мягко сказал Тамука.
Вука осадил лошадь и оглянулся на свою свиту.
– Не стоит принимать смерть от пули скота, в этом нет доблести.
– А сидеть здесь и ждать – еще меньшая доблесть, – парировал Вука.
– Это приказ кар-карта, а не мой. Даже сам кар-карт не пойдет вперед. Тебе предстоит еще много сражений. И будет стыдно пропустить их лишь из-за того, что тебя сразила случайная пуля, выпущенная скотом.
Вука развернул лошадь и поскакал прочь от Тамуки.
Мимо проносились полки умена Навхаг. Курьеры на взмыленных лошадях носились туда и сюда, за их спинами колыхались флага, показывавшие, от кого они посланы и кого ищут. Те, что везли золотое знамя кар-карта, ехали на белых лошадях – их выращивали благодаря их красоте и потому, что они бегали быстрее всех.
Знаменосцы с красными флагами встали перед Навхагом. Воины старые и молодые подводили свежих лошадей, а уставших отводили в степь – пастись. Скачка была долгой и изнурительной.
Тамука знал, как трудно было все продумать и организовать: все передвижения обсуждались до мельчайших подробностей, высчитывали количество стрел в колчане каждого воина, учитывали каждый точильный камень для меча. И снова он почувствовал, как дух «ка» – дух воина – пробуждается в нем при виде орды мерков. Даже несмотря на то, что эта мощь будет направлена против бездушного скота, он чувствовал гордость, глядя на эту первобытную силу.
Поднеся бинокль к глазам, он посмотрел на холм примерно в миле от него. Там в окружении бесчисленных помощников, курьеров, шаманов и командиров уменов сидел Джубади. Он был средоточием власти.
Вука злился, и Тамука знал почему. В присутствии кар-карта он вынужден быть вторым и стоять в стороне, тюка отец решает все проблемы.
Тамука поерзал в седле, кожа приятно скрипнула, звякнули бронзовые украшения. Сейчас не время для «ту» – духа носителя щита, сейчас время действий, а не речей. Он едва мог контролировать свои чувства.
Послышалась песня, в которой прославлялся клан Навхаг. Голоса сливались, хор звучал все громче, ему вторил рокот барабанов и рев нарг. Медленный темп постепенно ускорялся, барабаны звучали, как стук сердца.
Блеснули вытащенные из ножен мечи. Знамя клана развевалось.
Вука обнажил свой меч и поднял его.
– Крови, крови! – прорычал он и ринулся вперед.
Ругаясь про себя, Тамука сорвал со спины бронзовый щит и ринулся за зан-картом. Но что бы там ни было, пусть охотится за скотом, это безопаснее, чем размышления о своем щитоносце.
Ганс огляделся. Его помощники стояли возле вагона.
– У вас есть приказ – шевелитесь! Десятки курьеров поскакали с донесением.
– Они приближаются, – заметил Киндред.
Ганс посмотрел на запад. Солнце уже садилось, в эту минуту между облаками пробился яркий луч, и Ганс прикрыл глаза. Враги двинулись вперед.
Всего два полка на шесть миль фронта! Ему бы еще одну бригаду, и они бы выдержали. Тим хрипло закашлялся и схватился за грудь.
– Проклятая астма… Только сейчас мне и не хватало приступа, – сдавленно прошептал он.
– Поедем-ка лучше, – сказал Ганс. – Больше мы здесь ничего не сможем сделать.
Тим расстегнул кобуру и, вынув револьвер, загнал туда патрон.
– Думаю, я останусь здесь, – ответил он. – Ты – командующий корпусом, – напомнил ему Ганс. – Сейчас не время демонстрировать свое геройство.
– Я только что приказал тысяче моих парней оставаться здесь, – отозвался Тим. – И я отлично понимаю, что никому из них не выбраться отсюда живым. – Он снова закашлялся. – Черт бы побрал эту траву… Весной все начинает пахнуть с сумасшедшей силой. Мне говорили, что когда-нибудь я из-за этого загнусь. – Он взглянул на Ганса и вытянул вперед руку. – Навхаг!
Ганс посмотрел вперед. Всадники приближались. Они уже пересекали Потомак, который здесь представлял собой одну сплошную отмель. Единственная оставшаяся батарея четырехфунтовых пушек начала стрелять, раздавались и первые винтовочные залпы.
– Я решил, что останусь здесь, – сказал Тим. – Думаю, мы все имеем право выбрать, где умереть. Я уже устал от сражений.
Ганс крепко пожал Тиму руку.
Штабные офицеры и знаменосец нервно переглядывались, понимая, что это решение означает для них, но никто не произнес ни слова.
Тим отступил на шаг, похлопал ладонью по боку паровоза:
– Выбирайся отсюда и спаси мой корпус!
Ганс смотрел, как Тим направил свою лошадь галопом прямо навстречу меркам.
Машинист вопросительно посмотрел на Ганса.
– Отправляемся на бастион сто, – рявкнул тот, стараясь не показать, что голос у него дрожит.
Машинист отдал честь и побежал в кабину паровоза. Через несколько секунд поезд тронулся, направляясь обратно на север, где Инграо сражался с Вушкой. Если эта позиция достанется врагу, обе дивизии к северу от сотого бастиона окажутся отрезанными от остальной армии. Он поднял карабин и выстрелил в воздух – он знал, что это детская выходка, но ничего не мог поделать с душащей его яростью и бессильными слезами.
