— Вал! — ахнула Дювалье.
— Все в порядке, Дю. — Виктор взглянул на свои коротко подстриженные ногти. — Неплохо? А ты попробуй, парень, улыбаться и плясать на вечеринках, пикниках и свадьбах у тех, кого ты презираешь. Аплодировать полицейским играм, в которых команды состоят из убийц, готовых оберегать свою никчемную жизнь ценой сотен жизней других людей. У меня хроническая язва, а печень, если верить моему доктору, вот-вот откажет.
Сейчас он выглядел поникшим, его лицо покраснело, кожа воспалилась.
— Не такая уж это сладкая жизнь, как кажется. Я жду только, что моя печень вовремя подаст мне сигнал и я успею прийти на губернаторский новогодний бал в поясе смертника.
Валентайн почувствовал, что краснеет.
— Простите. Я должен благодарить вас. Не мое дело критиковать, пока не узнаю, каково пребывать в вашей шкуре.
— Поживешь — узнаешь. С упором на первое.
7 Высокогорные равнины Восточного Колорадо, август
Этому гористому району больше подошло бы название «засушливые равнины», поскольку большую часть года здесь явно не хватает воды. Насосы и поливочные машины, которые некогда снабжали водой круглые поля, разбросанные по плато, словно кувшинки по пруду, сейчас представляют собой ржавые скелеты, бесполезные, как пустая мозговая кость. Немного дождя — и здесь был бы цветущий рай. Но солнце палит триста дней в году, и зимы мягкие.
Куриане избегают этих мест — может быть, из-за солнца или же из-за малочисленности населения — источника их питания. Обитатели Денвера и восточного склона пользуются этим. Их гарнизоны, рассеянные в этом суровом краю, похожи на укрепления Старого Времени, с их деревянными стенами, слишком высокими, чтобы Жнецы могли через них перескочить.
Те немногие, что живут на этом пространстве, скрывают свои тропы и привычки как от довольно сильного свободного поселения на западе, в Денвере, так и от куриан на востоке. Денверцы известны тем, что «переселяют в целях безопасности» любого, кто обоснуется на их границе, конфискуя их недвижимость под угрозой смерти. Что до куриан, то это давняя история: любую группу людей, большую, чем семья, здесь трудно прокормыть, и к тому же слишком велик риск стать приманкой для блуждающего в поисках пропитания Жнеца.
В общем, лишь некоторые дома здесь жилые. Хотя выжить в такой изоляции немногим легче, чем под гнетом куриан.
Валентайн не знал, как это лучше назвать — землянкой или пещерой. Дом Кортесов не имел ничего общего с размерами и блеском своего знаменитого испанского тезки. Странное сооружение торчало из земли, как будто вонзилось в этот травянистый склон, будучи выпущенным из гигантской пушки. Широкое крыльцо скрывалось под навесом — поросшей дерном крышей на грубых деревянных столбах. Домашние растения и цветы в подвесных корзинках скрашивали побитую непогодой древесину и пожухлую траву, покрывающую холм и кровлю жилища.
Нарастающий собачий лай сопровождал их приближение. Валентайн насчитал трех псов, и на всякий случай они с Дювалье подходили к дому с пустыми руками.
— Во всяком случае, мы точно не ошиблись адресом — на протяжении пяти миль других домов не было видно, — сказала Дювалье.
— У меня ружье, — донесся изнутри явно женский, но не слишком женственный голос. — На глоток воды можете рассчитывать, но еды и крова здесь для чужих нет.
— Нам нужен Томми Кортес, — сказал Валентайн, стараясь перекричать собачий лай.
— Здесь такого нет. Вы, похоже, заблудились.
— У нас есть записка от мистера Виктора. Это он нас направил сюда.
Последовала пауза: невидимая хозяйка обдумывала услышанное, и даже собаки замолчали.
— Мужа нет дома. Вам нужен он. Если будете его ждать, скажите мне, где вас найти, и я передам мужу, когда он вернется.
— Мэм, — вмешалась Дювалье, — мы только что прошли через весь Канзас и пойдем дальше на запад. Мы тащили тяжелый груз от железнодорожной станции и надеялись на вашу помощь. Иными словами, на лошадей и еду.
— Лошадей? Вы видите тут конюшню?
Валентайн предостерегающе положил руку Дювалье на плечо:
— Миссис Кортес, мы здесь, чтобы помочь по мере сил. Ваш муж пропал?
Валентайн почувствовал, что в голосе все еще невидимой хозяйки пропала настороженность.
— Вот уже три недели и два дня, — ответила она из темноты уже намного мягче.
Дверь отворилась, и на крыльцо вышла миниатюрная женщина в хлопчатобумажном халате, с охотничьим ружьем в руках. Годы, проведенные в пыльном и жарком Колорадо, оставили продольные морщины на ее лице.
— Он никогда еще не уходил так надолго. Я с ума схожу от тревоги. Он ведь собирался даже не в командировку, а так, съездить в Форт-Роулинг.
Сидя под низким потолком дома Кортесов, они ели хлеб, макая его в жир и заливая травяным чаем. Внутри жилище напоминало выстроенный для людей кроличий садок. За наполовину закопанным в землю фасадом скрывалась череда комнат и коридоров, заставленных покрытой паутиной мебелью, как в лавке старьевщика. Где-то стучал генератор: судя по звуку, вентиляция и освещение работали на натуральном газе. Затхлый запах в помещении, по мнению Валентайна, вполне компенсировался идущей от земли прохладой, приятной после августовской жары.
— Уже тридцать лет прошло, как муж привез меня сюда из Гарден-Сити, что в Канзасе, — пояснила миссис Кортес, передвигаясь по тесной кухне. Впустив их в дом, она никак не могла наговориться. — Ему никогда не сиделось на месте. Высокий, красивый. Он и сейчас такой, хоть и время прошло. Парни в Канзасе его недолюбливали из-за его стати. Он зарабатывал на жизнь, выполняя разные поручения в Денвере, Нью-Мексико, да повсюду. Новый порядок к тому времени уже утвердился в Канзасе. Они добились, чего хотели. После стольких лет голода и борьбы большинство местных жителей были рады остаться там, где им велено, и делать то, что скажут. Но я понимала, что там у нас нет будущего. И когда Томми предложил мне уехать, согласилась. Он нашел это место, в самой глухомани, и мы стали потихоньку обустраиваться. Мы были счастливы, больше, чем можно, и считали, что все, что за горизонтом, нас не касается.
Она вынула из кармана передника пистолет и принялась за еду.
— Вы всегда жили вдвоем? — спросила Дювалье.
— Да, мы не можем иметь детей. Похоже, что-то с одним из нас не в порядке. Теперь это даже не выяснишь. Но это не значит, что мы и не пытались. — Она застенчиво улыбнулась. — У нас был Карл, сирота, которого Томми подобрал в одной из поездок. Он жил у нас года три, а потом, когда ему исполнилось семнадцать, уехал в Денвер. Бедному мальчику было одиноко. Здесь во всей округе ведь нет никого. Вернее, никого, с кем стоит иметь дело. Эти места просто кишат всяким бродячим отребьем. И я уже не такая храбрая, как была когда-то. Ужасно боюсь оставаться одна. Поэтому мы и завели собак.
