Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
«Я думаю, вас захватит моя объективность. Подумайте над собой, вы же не тот, кто способен восстанавливать и исцелять, улучшать и покровительствовать. Вам самому помощь нужна, причем в больших размерах. А вашу материальную твердость вам еще придется дрессировать для большего понимания тонкого мира».
«Вы говорите мне это все зачем?», – с раздражением вцепился Дейч.
«Чтобы вы остыли перед неверным смыслом. Смыслом далеко не вашим. Нет у вас силы такой, Дейч. Седина подступила, дух смущен, тело в изъянах, болезни наперегонки просятся. Вам здесь недолго звезды зарабатывать, и не творить созвездия», – Господин, только закончив, умело ухмыльнулся, глядя на вопросительного Дейча в поисках своего отражения в стеклянной перегородке.
«Дейч, вы подобны дурной женщине, везде ищущей зеркальце, в конце концов, носите эту забаву всегда с собой, и будете еще дурней».
«У всех женщин, которых я знал, всегда имелось карманное зеркальце», – скривился с наценкой собеседник.
«А вы мне начинаете доверять… Нет, это совершенно не страшно суетитесь, когда начнет проявлять интерес к вашим депозитам».
«Бывает…», – настороженно приплел Дейч.
«Ну, тогда вы точно знаете, что нужно шлюхе».
«Деньги?», – разбито напомнил гость.
«Да нет же, много мыла, чтобы чаще подмываться», – заключил Господин, опуская правый указательный палец в стакан с джином.
«Кажется мне, что это не ваш конец, все это ложное заключение», – отчего-то вдруг противился сказанному Дейч.
«И мне нравится то, что вы способны меня прочесть. Я для вас пустое письмо, не то конверт без вложений. Насторожитесь же, наконец, и разойдемся, друг мой».
«Луи-Луи» – шептал девственный сад, и белокожая нимфа в цветочном одеянии поцеловала подбородок Дейча, вложив в его ладонь крошечную косточку, затем закружилась в лунном сверкающем свете и нежно тронула свой рот, отправив в сумрак воздушный поцелуй. Красная ночь переживала саму себя, и вдалеке показался сизый фонарик, в то мгновение Господин осознал, что часы на его руке на миг остановились. «Все скоротечно по-особому, и этому всему нет подобий. Да, и в моей жизни был такой день. Я действительно пытался остановить время, тогда я поведал свою тайну одному человеку, написав ему мысленно письмо. Человек горько выслушал меня, а после ответил: это не лучший способ остановить время. Это не лучший способ его остановить…» – Господин поднес фонарик к лицу очарованного Дейча и нежно улыбнулся оттого, что тот разрешил заглянуть ему в его духовный полумрак.
«Сила небес – отдавать сияние высоты, сила земли – отдавать свою силу рожденным ею, сила рожденных – в сохранении земного и благодарности небесам», – зачитал Господин бежавшую в голове мысль.
«Парень, который на ты? Да! Читал. Верю», – пытался подметить Дейч.
«Что вы… Служите уже своему генералу», – во вздохе промолвил Господин.
«А что с той легендой о времени?»
«Ах, это, – блаженно произнес Господин, касаясь своего запястья. – Лучший способ остановить время – это успеть сделать хорошее», – с тайной прошептал Господин, понимая, что на его руке все не как у простолюдинов. – Теперь вы ощущаете силу местной легенды? Она уже посетила вас, подарив вам свое вдохновение?
«Да! Я и сам не заметил, как все промолчал», – сам от себя рассмеялся гость.
«Верно, Дейч, одному Богу станет известно, как вы в этой узде выживете. Не теряйтесь, друг мой!» – попрощался Господин, провожая гостя в ночной путь, что пролагал свою дорогу через темный-темный лес.
Мытарь
«Ты еще настолько вырастешь, что станет от прошлого стыдно», – прокричала старуха в самое дно, и он мягко проснулся, ощущая в своих теплых руках кусок разноцветной бумаги для зимних цветов. «Уснул на калошнице, дуралей», – отчитывала хозяйка, сердясь белым худым лицом. «Мне ничего не надо, я уж все подсчитала. А они мне „не впустим“, и всё тут, пусть хотя бы этот простит». Он осторожно поднялся, присматриваясь к тому, на чем проспал около семи часов. Старуха назвала это калошницей, однако обуви в ней не содержалось. Все будто без лишней вещи, нигде заусенца не обнаружить, он сразу ощутил эту особую тенденцию. В квартире, где ему предстояло очнуться, не было ни мусора, ни пыли, ни всякой лежащей без повода вещи, оттого была лишена уюта и наделена исключительной мышиной скупостью. Словно у человека, живущего в этих старых стенах, не имелось интересов к жизни. И этот факт объяснялся тем, что всякая вещь, мебель, либо одежда если и проживали, то больно уж все было чистым и сохранившимся, а если и было, да только то, что есть самое необходимое, без чего дом домом зваться уже не может. «Я не люблю цветы с бумагой, скорее цветы… и лента из атласной ткани», – промолвил гость, глядя в шершавость выцветшей оберточной бумаги. «А я велю тебе взять, кому-нибудь да на могилку пригодится. Десять лет берегла кусочек, так и не продала, мне когда-то подарком был. А тот, что больше был, на фантики под линеечку пустила и старые пропащие конфетки, что в буфете еще в восьмидесятых годах после нового года затерялись, обернула и до одной продала на уличке. Жаль, этот кусочек так и не толкнула, всю мне душу изъел. Я его все пристраивала, все наряжала…», – и старуха махнула иссушенной извилистой рукой, и ее невероятно тонкий силуэт застыл под лампой коридора. «Вы, наверно, голодны?», – неожиданно спросил гость, всматриваясь в ее болезненную худобу. «Нет-нет, я прилично питаюсь. Я, милый, на завтрак ем одну малюсенькую сосисочку, самую дешевенькую. Пью чай с дестью граммами сахара. В обед у меня пельмени пять штучек с водичкой, самые простенькие, я за ними в одно выгодное место и в холод и в зной с тележечкой по Москве, по уличке…».
«Как интересно, что же следует ожидать от вашего ужина?», – сглатывая, удивлялся вспотевший гость.
«Ужин? Нет у меня прежде полдник», – настаивая на справедливости, заметила старуха.
«Полдник?»
«Да, я ем два кусочка печеньица, с маленьким стаканом кефира. Покупаю очень выгодно один мешочек печенья, хватает на целый месяц. Ну а к ужину бывает и груша, только когда зараза по двадцать три рубля, за большие деньги пусть торгаши едят сами, а я им просто так не дамся», – и здесь старуха все более побелела и под ее мутными очками, увеличивающими ее форму глаз, словно кровь засочилась от напряженья. Она медленно вышла в спальню, дабы пригладить постель, будто все оберегала ее от пыли и излишних лежаний, и гость непременно последовал за ней, понимая во всем особую нездоровость.
«Я замечаю, у вас и штор нет?», – продолжил гость.
«Ну, да, так на что ж они мне нужны, голубчик, только порошок переводить перестирывать, белые же были. Я раз в полгода с утра по подъезду пройдусь, бесплатных газет насобираю, да окна все и занавешу. А шторки-то, как же я их пристроила, ведь куплены были всего за шестьсот рублей! А я из них сто двадцать платков сделала и по пятьдесят рублей все продала на уличке. Больше пяти тысяч рублей сделала! Все в копеечку перевела.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
