Москвича все уважительно звали Николаем Николаевичем, хотя возрастом он был много моложе большинства сотрудников управления — лет двадцать пять ему было, не больше.
В разговоре с Коротковым Бабуш выразил свое недоумение.
— Это ты от незнания, — хмыкнул Короткое. — У Коли опыт побольше, чем у многих других. Он еще в отряде Медведева связным был, потом в Чехии его расстреляли вместе с другими заложниками, даже фамилия его есть на мемориальной доске. А он выжил. Выбрался ночью из-под трупов и ушел в лес.
А потом он в Западной Белоруссии работал против националистического подполья. По самому лезвию парень ходил, не в кабинетах штаны просиживал, внедренкой был, все подполье изнутри знал, в схронах месяцами жил.
— А-а, — успокоился Бабуш. — То-то я смотрю, он каждый листочек в деле обнюхивает. Меня всю историю уже три раза заставил повторить.
— Тебе-то чего бояться? — покосился Короткой. — Это пусть у начальства очко играет, а ты — лицо подчиненное, тебе его рвать будут, если утаил чего, а потом вдруг выяснится. Хорош бумаги с места на место перекладывать, пойдем на стадион, сегодня наш СКА с ВВС играет, рубка будет приличная, наши грозились летчиков надрать. Я в это не верю, но все равно наши игру просто так не отдадут.
Почти весь январь мело так, что специально созданные горисполкомом коммунальные бригады не успевали очищать улицы от снега. Впрочем, работы было как снега на улицах, поэтому иной раз Бабуш оставался ночевать в кабинете. Домашнего телефона у него не было, но в соседней квартире жил начальник оперативно-технического отдела Фурнис, которому телефон был положен по должности, поэтому, оставаясь ночевать в управлении, Бабуш всегда звонил ему и просил передать, чтобы жена не волновалась. В кабинете стоял медицинский топчан, обитый коричневым дерматином, а накрывался Бабуш шинелью. Слава Богу, что в управлении топили хорошо, мерзнуть не приходилось.
Разработка шла своим чередом.
Бегуны что ни день были все активнее, наблюдение за каждым установить было невозможно, но и того, что уже скапливалось в папках, хватало. Бегуны колесили по области, они явно искали неведомый аэродром. Трудно было сказать. чего им там наплел Волос, чего он им наобещал, но суетились бегуны явно не за ради Христа.
Сам Волос вышел из подполья. Не совсем, конечно, но сидел он сейчас в избе у благодетеля Акима Хвостарева, откуда и руководил своими скрытниками и скрытницами, туда к нему с указаниями от Фоглера приходил Васена, который ездил в Свердловск каждые выходные. Видно, что Фоглер и ему что-то пообещал, потому что старался Васена не за страх, а за совесть. А может быть, и за страх — Фоглер-то о полицае, судя по всему, знал многое, мог и припугнуть ответственностью за прошлые деяния.
— Вряд ли, — авторитетно сказал Коротков. — Таких, как этот Васена, пугать опасно, запуганные они могут прибить ненароком, чтобы в безопасности себя чувствовать. Поначалу, конечно, попугал, а потом такие радужные перспективы развернул, что у этого бывшего полицая дух захватило. Не понимает, идиот, что его как проститутку на дачу заманивают, золотые горы обещают, а там поимеют всем кагалом и закопают под ближайшей сосной. Станет Фоглер с ним возиться, других дел у него нет!
— Так точно, — с одобрением сказал москвич. — Я внимательно прочитал оперативное дело, товарищи. Что сказать? Поработали вы добросовестно, особых претензий у меня нет. Надо бы, конечно, наружку поактивнее использовать, но мне кажется, что и в этом случае надо сделать скидку на местные условия. Они у вас тут не сахар. У нас таких зим просто не бывает. Что сказать? Цели данной группы нам ясны, качественный и количественный состав тоже, слава Богу, вроде бы установили. Руководство бегунов нам известно, можно брать хоть сегодня. Нового в ближайшие дни мы вряд ли узнаем, а потому я предлагаю приступить к реализации материалов разработки. И главное для нас — Фоглер и его окружение. Необходимо составить план, в котором найти место каждой мелочи — предусмотреть, кто и кого будет задерживать, кто отвечает за своевременность и результативность обысков, какими силами мы будем вести внутрикамерную разработку. Если у нас своих сил не хватит, надо обратиться к соседям заранее, в самом крайнем случае взять наиболее надежную и качественную агентуру в близлежащих лагерях, но ни в коем случае не обращаться к уголовному розыску. У него агентура на воле, неизбежно поползут слухи по городу, а нам это ни к чему, возможно, придется контригру организовывать, желательно, чтобы все прошло без лишнего шума.
Они сидели в кабинете Бабуша. В углу независимо оседлал стул Короткое, за столом Бабуша сидел, листая дело, Николай Николаевич, а начальник управления вполне демократично примостился на подоконнике. За морозными окнами медленно вставали сумерки. Когда стало совсем темно, Бабуш включил свет. Лампочка была маломощной, а тарелкообразный жестяной отражатель свои задачи выполнял из рук вон плохо, поэтому в кабинете стало лишь чуточку светлее.
— Все верно, — сказал начальник управления полковник Тиунов. — Но мы предлагаем немного подстраховаться. Вы ведь обратили внимание, что в мастерской у Фоглера работает некто Козинцев. На агента он по молодости не тянет, да и дядя у него человек порядочный, нашему оперуполномоченному в командировке серьезные услуги оказал. Мы этого дядю в Свердловск вызвали, думаем побеседовать с ним насчет племянника. Свой человек в этом крысином гнезде да на стадии реализации материалов нам бы очень не помешал.
— А не может он оказаться с Фоглером в одной упряжке? — задумчиво сказал Николай Николаевич.
— Молод еще, — сказал начальник управления и чуточку поскучнел, сообразив, что сморозил глупость.
— Это не довод, — усмехнулся москвич.
— Так мы его и проверили, — сказал начальник. — Бабуш, доложи.
— Окончил в Усть-Нице восьмилетку, — скучно сказал Бабущ, — Отец погиб на фронте, воспитывался матерью.
Комсомолец, в школе проявлял активность, по настоянию матери после окончания семилетки выехал в Свердловск, где пошел в восьмой класс вечерней рабочей школы и одновременно поступил на работу в эту самую мастерскую. Он еще в Усть-Нице способности к технике проявлял. Здесь живет у тетки по улице Бабушкина. Тетка работает учительницей в школе номер сорок восемь, преподает математику. Характеризуется положительно, ведет ничем не примечательный образ жизни. Мужа тоже потеряла в войну. Вообще у нас много мужиков на фронтах погибло.
— Это к делу не относится, — хмуро сказал начальник управления. — Дальше.
— А что дальше? — удивился Бабуш. — Учится средне, посещает в свободное время Дом пионеров, помогает там педагогам вести кружок «Умелые руки». В Доме пионеров его охарактеризовали тоже крайне положительно. Ну а про дядю его я уже докладывал, в деле есть рапорт на имя начальника управления. Надо пробовать, перспективы хорошие.
— Не возражаю, — благодушно сказал москвич. — есть замечания?
— Разрешите? — неожиданно сказал Бабуш и сам удивился своим словам, ведь еще несколько минут назад oн твердо решил молчать, чтобы не стать посмешищем. Да и Коротков не советовал, а уж он-то знал, что советовать, его жизнь била и обламывала, осторожности учила. Тем не менее Бабуш продолжил: — В оперативном деле есть копия сообщения одного моего агента… агентессы то есть… — поправился он, краснея. — Ну, в общем, той скрытницы, что так неожиданно пропала.
