Рука Клемента машинально поправила галстук. Он также был нарядно одет.
— Понимаешь, Луиза, — смущенно произнес он, — произошла одна странная и даже непостижимая история, возможно, она тебе вовсе не понравится.
— Да?
— Она касается Лукаса.
Пальцы Луизы оставили в покое воротник, она прижала руку к горлу, потом машинально расстегнула верхнюю пуговку блузки. Озадаченно нахмурившись, Луиза отступила на шаг в сторону.
Клемент, смутно понимая, что допустил какую-то ошибку, быстро продолжил, переходя на более легкомысленный тон, хотя и чувствовал, что это совершенно неуместно.
— В общем, произошло нечто на редкость удивительное. Ты помнишь, что Лукас случайно убил одного парня? Ну конечно, ты помнишь, что я говорю… Так вот, оказалось, что он вовсе не умер, он выжил, полностью поправился и зашел повидать Лукаса. Ну разве это не потрясающе?
— Он не умер? Почему же сообщили о его смерти и подняли весь этот шум?
— Он находился в крайне тяжелом состоянии, и все решили… ну, понимаешь, бывает, что люди выглядят как мертвые… пульс не прослушивается и так далее… честно говоря, подробностей я не знаю… Просто все подумали, что он умер, а он находился, как это называется, в состоянии клинической смерти, но ему удалось выкарабкаться.
— Но когда же это произошло? Почему сразу не сообщили Лукасу? Почему врачи не сообщили ему?.. Вот бедняга, столько времени терзался из-за убийства, хотя на самом деле никого не убил…
— Не знаю, когда это произошло, но, в любом случае, Лукас же сразу уехал, он исчез, как ты помнишь… Наверное, ему пытались сообщить, но не застали никого дома… и впервые Лукас обо всем узнал, когда этот человек вдруг явился к нему собственной персоной.
— Слава богу! — воскликнула Луиза.
Она опустила руку и облегченно вздохнула, сопроводив выразительным жестом испытываемую радость. Слегка раздвинув занавески, она отошла от окна и присела на стул.
— Клемент, милый, — сказала Луиза, аккуратно расправив на коленях твидовую юбку, — спасибо за столь приятное сообщение, я расскажу эту новость всем остальным. Какое же большое облегчение, наверное, испытал сам Лукас… и все мы… просто чудесная новость! И как замечательно, что тот несчастный мужчина выздоровел! Спасибо, что ты зашел… это Лукас попросил тебя зайти?
— Да, но…
— Я напишу ему письмо. Или заеду к нему… через некоторое время… как прекрасно, что весь этот ужас завершился такой чудесной новостью.
— Возможно, еще не завершился, но…
— Этот человек оказался вовсе не грабителем, правда, и не проходимцем каким-нибудь?
— Нет, конечно нет… он совершенно невинный, все это установили еще в суде, вся эта история оказалась ужасной ошибкой.
— Почему же ты думал, что мне может не понравиться твое сообщение?
— Сам не понимаю, почему я так сказал, наверное, это глупо… и тут нет ничего страшного… совсем ничего… в общем, он хочет познакомиться с тобой и с девочками.
— Кто, милый?
— Тот мужчина, раненный Лукасом парень.
— А с чего, собственно, ему захотелось познакомиться с нами? Как он вообще узнал о нашем существовании?
— Это звучит странно, но когда он отправился разыскивать Лукаса, чтобы успокоить его, то Лукаса не оказалось дома, и тогда он стал разыскивать его знакомых. Он подумал, что Лукас мог решить погостить у них…
— Но как же ему удалось узнать о нас?
— Он нашел мой телефон в справочнике, а потом, видимо, проследил за мной…
— Но почему он не поговорил с тобой?
— Не знаю, может, ему помешала застенчивость или он хотел дождаться возвращения Лукаса.
— Наверняка чтобы преподнести Лукасу такой совершенно очаровательный сюрприз… Я могу понять его.
— Да-да, что-то в этом духе…
— То есть ты подразумеваешь, что он следил за нами… как странно… тогда, по-моему, я видела его… он бродил под окнами в мягкой фетровой шляпе и с зеленым зонтом…
— Точно, это он.
— Я слегка испугалась. Так значит, это был тот бедняга! Как интересно! Да, я понимаю, он дожидался Лукаса… это слегка таинственно, и в то же время… а теперь, значит, он хочет познакомиться с нами… но зачем?
— Ну, по-моему, это своего рода каприз, он просто заинтересовался вами, считает вас очень милыми и традиционными…
— Традиционными?
— Я имел в виду традиционность семейной жизни, он счел, что у вас прекрасная, добрая семья. А у него нет ни семьи, ни друзей, он одинок, и ему лишь хочется выразить вам восхищение. Вы ведь можете оказать ему эту маленькую услугу? Мне подумалось, что вы не откажетесь увидеться с ним, и я знаю, что вы отнесетесь к нему по-доброму, он довольно застенчив, слегка неловок и медленно соображает…
— Медленно соображает? Ты хочешь сказать, что он слегка заторможен? Возможно, он все-таки повредился умом?
— Нет-нет, он вполне здоров, просто излишне робок и не уверен в себе.
— Если его визит ограничится одним приветствием… Он хочет познакомиться со мной или и с девочками тоже?
— На самом деле он хочет увидеть всю нашу милую компанию, которую уже успел узнать, пока дожидался Лукаса. Он хочет повидать и Харви, и Беллами, что-то вроде маленького праздничного сбора.
— Ты имеешь в виду вечеринку, чтобы все собрались у нас? Это уже серьезнее…
— Ну, если ты не возражаешь.
— Так сразу не знаю, что и сказать. Его желание кажется довольно странным, я надеюсь, что он не свихнулся… Ну да ладно, если уж тебе этого хочется… Только сообщи нам заранее, когда наметишь день этой встречи. А вот и звонок! Я жду Харви, он звонил по телефону, и мы пригласили его на обед. Кстати, когда ты сводишь девочек на «Волшебную флейту»?
Благодаря пристройке, сооруженной почти сразу после переезда в этот дом, большая, почти как Птичник, кухня выглядела очень просторной. Такое впечатление складывалось еще и в результате педантичности Сефтон, идеальной аккуратистки. Луизу постепенно, как обычно выражалась Сефтон, «отстранили» (очень тактично, конечно) от большинства кухонных дел. Ей разрешалось готовить себе вечерний чай или ранний ужин, а зачастую просто выкладывать на тарелку или разогревать приготовленные полуфабрикаты. Обычно на кухне заправляли Сефтон и Мой. Завтрак никто толком не готовил, каждый проглатывал что-нибудь наспех. К обеду относились более серьезно, но только по выходным. Вечернее чаепитие, если оно бывало, состояло из чая и имеющегося в наличии печенья. А вот ужин всегда был (особенно для девочек) главной и серьезной трапезой. Луиза иногда, теперь все реже, присоединялась к ним, по приглашению или по ее собственному желанию. В будние дни Мой обедала в школе, а Сефтон и Алеф, занимавшиеся в городе, перекусывали сэндвичами; если же девочки сидели дома, то подкреплялись бутербродами с сыром и яблоками.
