Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
Можно было уже и к памятнику наведаться — посмотреть, что там и как, но Иван, сам не понимая почему, тянул с этим делом. Володя же даже не вспоминал о развалинах, спокойно занимаясь текущими делами, и это Ваню настораживало — он прекрасно помнил, как радостно сверкнули глаза Романова, когда он заикнулся о том, что к монументу они еще обязательно вернутся.
«Блииин! Эдак параноиком стать недолго! Надо людям верить. Иначе зачем такая жизнь нужна?»
Маляренко искоса глянул на топавшего рядом Романова. Тот пер на себе две подбитых курицы и что-то свистел себе под нос.
Заполошный лай, раздавшийся за спиной, заставил задумавшегося Ивана подпрыгнуть чуть ли не на метр. Володя, с совершенно безумными глазами, подскочил поближе.
— Собаки!
— Видишь их?
— Нет.
Маляренко с тоской оглянулся на далекую рощу, покрепче сжал копье и приготовился умирать. Лай повторился гораздо ближе, но никаких тварей не было видно. Мужики недоуменно переглянулись.
Маленькая лохматая собаченция выскочила из зарослей травы, подвывая от радости, и, бешено виляя обрубком хвоста, поползла на брюхе к людям.
Копье само выпало из Ваниных рук. Стоило только немного пригнуться и поманить к себе животное, как собака, завизжав от счастья, прыгнула к Ване и попыталась его всего облизать.
— Ты смотри — спаниель! Ой. Не облизывай меня! — От невероятного облегчения Иван расхохотался. Пес немедленно попытался залезть к нему на руки, с надеждой заглядывая в глаза человеку. Бурные проявления собачьей радости продолжались минут десять — пес никак не мог успокоиться. Его била крупная дрожь, и слезать с рук он категорически не хотел — на любую попытку Ивана спустить его на землю спаниель отвечал натуральной истерикой.
— Ишь ты! Как ребенок, чесслово, — Володя, неся на плече оба копья, постоянно косил взглядом на пса. — Замученный он какой-то. Тощий. И, наверное, молодой совсем.
— Щенок?
— Нет. Может, год, может, два.
— Неважно, откормлю. — Маляренко шел, счастливо прижимая к себе тощее маленькое тельце. Уши, густо облепленные колючками, смешно болтались. Сквозь ребра Иван чувствовал, как бешено колотится сердце пса.
Собаки у Ванечки не было никогда. Мамина жестокая аллергия на собачью шерсть ставила крест на всех надеждах завести себе четвероногого друга. В детстве Иван с удовольствием выгуливал собаку соседа — умнейшую и добрейшую старую овчарку по кличке Тина. А когда из-за старости и болезни ее пришлось усыпить, долго горевал. У родителей от всех этих дел сердце кровью обливалось, но ничего поделать было нельзя — здоровье мамы важнее.
«Это знак. Это что-то значит. Спасибо, мама. У меня все будет хорошо!»
Возвращение охотников в лагерь произвело форменный фурор. Девчонки бросили все свои дела и, сюсюкая, принялись вырывать собаку из рук Ивана. Обалдевший от такого внимания и такого количества двуногих пес вертелся словно на сковородке, а потом залез Ивану под ноги — типа, спрятался. Алина наклонилась и протянула к нему руки:
— Пойдем, маленький. Покушаем, искупаемся, расчешемся.
Неизвестно, что подействовало — ласковый женский голос или слово «покушаем», — но пес послушно вылез из-под Вани и побежал за Алиной.
— Белый Бим Черное ухо какой-то, — Володя задумчиво почесал нос.
— Ты видел — у него есть тонкий кожаный ошейник. Под репьем, правда, не очень заметно.
— Нет. Значит, кроме нас, сюда попали и еще какие-то люди. Не факт, что они сейчас живы, но факт — что попали. Может, и не одна группа.
Маляренко весело посмотрел на соседа:
— Именно, дорогой, именно.
Солнце покатилось на закат, и жара наконец-то спала. Отдохнувший и немного поспавший Иван лежал, боясь пошевелиться. Сбоку притулился собачонок. Назвать эту кроху псом у Ивана язык не поворачивался. Чистый, вычесанный, выкупанный и от пуза накормленный мясной похлебкой, Бим спал, воюя во сне с разными злыми врагами. Он то тихо рычал, то скулил, то совершенно по-детски плакал. Маляренко осторожно вынес его из палатки, куда тот забрался самостоятельно, и устроил у входа на охапке травы. Осоловевший от немыслимого количества съеденного Бим приоткрыл глаз, тявкнул и снова завалился спать.
Так у Вани Маляренко появилась еще одна родная душа.
Всю следующую неделю Иван орудовал самодельным топором, вырубая в роще самые прямые деревья. Бим, признав Маляренко за единственного и неповторимого хозяина, постоянно крутился рядом, то и дело порыкивая на ближайшие заросли. С таким сторожем можно было махать топором и в ус не дуть, не опасаясь неожиданностей.
Сегодня Ваня как-то особенно крепко упахался: на краю рощи нашлось сразу несколько деревьев, которые так и просились на стройку. Длинные и ровные стволы были в этом царстве кривизны и корявости в страшном дефиците. А тут… Ваня пересчитал — одиннадцать идеально ровных деревьев! Как они назывались, Маляренко не знал, но он твердо решил сегодня их все свалить. И обрубить сучья. И, по возможности, немного перекатить. Работы, как Ваня прикинул, было гораздо больше, чем он обычно делал за день, но мужчину уже охватил азарт. Работать лесорубом Ивану нравилось. Когда огромное дерево со страшным скрипом и грохотом падало на землю, он чувствовал себя просто-напросто былинным богатырем.
Свалив седьмое по счету дерево, Иван вытер пот и, заполошно дыша, упал на задницу. Надо было передохнуть. Плечи уже налились свинцом, а руки дрожали. Ваня посмотрел на чистое, без единого облака, небо и сплюнул Тягучую и густую слюну.
«Надо работать».
К зиме Иван рассчитывал построить для своей женщины дом. Лесоруб жадно допил залпом остатки воды из фляжки и, не обращая внимания на рой разноцветных мошек, летающих перед глазами, попытался встать.
Острая боль пробила грудь. Ваня удивленно посмотрел на темно-красное небо и черно-белые деревья. Потом сердце как-то особенно гулко бухнуло, сбилось с ритма и рухнуло куда-то в живот. Иван Маляренко схватился за грудь и медленно повалился на бок.
Ваня очнулся от того, что что-то теплое покинуло его бок, оставив мерзнуть, и перебралось на ноги, начав шебуршиться и устраиваться там поудобнее.
«Бимка, что со мной?»
Иван захотел поднять руку и не смог — силы оставили его. Очень болело в левой части груди. Было тяжело дышать — каждый вдох давался с болью.
«Бимка, что со мной?»
Пес прекратил крутиться на ногах и, перебравшись к голове, лизнул Ваню в нос.
«Бимка…»
Иван выключился.
«Это утро, наверное. Светло».
Проснувшись, Иван почувствовал себя значительно лучше, хотя ни пошевелиться, ни открыть глаза не получилось. Очень хотелось есть. Он явно лежал в своей палатке, в своей постели. Здесь пахло его женщиной, чистотой и душистыми травами.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
