– В тысячу раз ужасней, сударыня. Я в жизни не видывал более наглого и свирепого бандита. Поговаривают, что, отправляясь на разбой, он всегда берет с собой женщин. Должно быть, это те несчастные созданья, которых он похитил в окрестных деревнях. Чудовищно, просто чудовищно! Я даже не рискнул пересказывать это жене.
– Еще бы, – пробормотала Дона, – кто знает, к каким последствиям это может привести… в ее положении.
– Он и на "Удачливый" взял с собой женщину, – подтвердил Филип Рэшли.
– Я сам ее видел, так же ясно, как вижу вас. Она стояла на палубе: глазищи бешеные, на подбородке краснеет ссадина, волосы развеваются по ветру – типичная французская портовая шлюха.
– А помнишь того маленького оборванца, который постучал к тебе в дверь?
– спросил Годолфин. – Готов поспорить, что он тоже из их шайки. У него был противный писклявый голос и до отвращения смазливая физиономия.
– Говорят, французы вообще очень странный народ, – обронила Дона.
– Если бы не ветер, они бы от нас не ускользнули, – пропыхтел Рэшли.
– Но в самый неподходящий момент с берега вдруг налетел сильный шквал, и они стрелой понеслись вперед. Можно подумать, что им помогал сам дьявол.
Джордж почти в упор выстрелил в главаря и все равно умудрился промахнуться.
– Это правда, милорд? – обратилась Дона к Годолфину.
– Обстоятельства сложились таким образом, сударыня… – покраснев до корней волос, начал Годолфин, но Гарри прервал его, хлопнув рукой по колену и проорав с другого конца стола:
– Брось, Джордж, всем известно, что этот подлый лягушатник стащил у тебя с головы парик!
Все посмотрели на Годолфина, который застыл, не поднимая глаз от бокала.
– Не обращайте на них внимания, дорогой Годолфин, – проговорила Дона.
– Выпейте лучше вина. Стоит ли так сокрушаться о каком-то парике. Ведь вы могли лишиться гораздо большего. Подумайте, какое горе вы причинили бы бедной леди Годолфин!
Карнтик, сидящий слева от Рэшли, вдруг поперхнулся вином и закашлялся.
Время шло. Часы показывали без четверти двенадцать, без десяти, без пяти… Гости по-прежнему сидели за столом. Тремейн и Пенроуз из Трегони обсуждали подробности петушиных боев; гость, прибывший из Бомина, – Дона не расслышала его имени – шепотом рассказывал Рокингему скабрезные анекдоты, то и дело толкая его локтем в бок; Карнтик таращился на нее голодным взглядом; Филип Рэшли ел виноград, отщипывая его морщинистыми волосатыми пальцами; Гарри развалился на стуле и мурлыкал какой-то нескладный мотив, одной рукой вцепившись в стакан, а другой поглаживая сидящего на коленях спаниеля. Неожиданно Юстик посмотрел на часы, вскочил со своего места и громогласно возвестил:
– Господа, хватит терять время! Не забывайте, что мы приехали сюда по важному делу!
В зале мгновенно воцарилась тишина. Тремейн покраснел и опустил глаза в тарелку, Карнтик вытер губы кружевным платком и уставился прямо перед собой.
Кто-то осторожно кашлянул, кто-то скрипнул стулом, и все стихло, слышался только голос Гарри, который продолжал, улыбаясь, тянуть свой пьяный напев, да звон конюшенных часов, отбивающих полночь. Юстик выразительно посмотрел на Дону. Она поднялась.
– Вы хотите, чтобы я ушла, господа?
– Глупости, – рявкнул Гарри, приоткрывая один глаз. – Оставьте мою жену в покое. Без нее весь вечер пойдет насмарку, уж я-то знаю. Твое здоровье, дорогая! Видишь, я на тебя больше не сержусь, я простил тебя за то, что ты потакаешь этому наглому лакею.
– Гарри, угомонись, сейчас не время для шуток, – одернул его Годолфин и, повернувшись к Доне, прибавил:
– Извините, сударыня, но в вашем присутствии мы не сможем говорить так свободно, как хотелось бы. Юстик прав, мы потеряли слишком много времени.
– Конечно-конечно, – ответила Дона. – Я не собираюсь вам мешать.
Она направилась к двери. Гости встали, провожая хозяйку. И тут во дворе неожиданно зазвонил колокол.
– Кого там еще принесло? – зевнув, пробурчал Гарри. – Что за манера являться в гости с опозданием на два часа? Ну, так уж и быть, откупорьте еще одну бутылку!
– Разве мы кого-то ждем? – удивился Юстик. – Годолфин, вы кого-нибудь приглашали?
– Нет, – нахмурился тот. – Я не хуже вас понимаю, что мы должны соблюдать секретность.
Снова зазвонил колокол.
– Да откройте же, в конце концов! – заорал Гарри. – Что вы там, оглохли?
Спаниель соскочил с его колен и с лаем кинулся к двери.
– Черт побери, куда провалились все слуги? – продолжал надрываться Гарри. – Эй, Томас, ты что, не слышишь? Открой дверь, тебе говорят!
Рокингем встал и, подойдя к двери, ведущей на кухню, широко распахнул ее.
– Есть тут кто-нибудь? – крикнул он.
Ему никто не ответил. В кухне было темно и тихо.
– Спят они, что ли? – удивился он. – Свечи везде потушены, темнота – – хоть глаз выколи. Эй, Томас! – снова позвал он.
– Гарри, может быть, ты отослал их спать? – спросил Годолфин, отодвигая стул.
– Спать? Какого черта? Нет! – пробормотал Гарри, с трудом поднимаясь на ноги. – Заболтались, наверное, и не слышат, что мы их зовем. Ну-ка, Роки, крикни еще разок.
– Говорят тебе, здесь никого нет, – ответил Рокингем. – В кухне темно как в преисподней.
Колокол ударил в третий раз. Юстик, чертыхнувшись, подошел к двери и стал возиться с засовами.
– Может быть, это один из часовых, оставленных в лесу? – предположил Рэшли. – Может быть, бандиты что-то пронюхали и схватка уже началась?
Юстик наконец отпер дверь и, остановившись на пороге, крикнул в темноту:
– Кто там? Кто явился в такой поздний час?
– Жан-Бенуа Обери, к вашим услугам, господа! – послышался ответ, и в зал неспешной походкой вошел француз. На лице его играла улыбка, в руке поблескивала шпага. – Не двигайтесь, Юстик, – приказал он и добавил, обращаясь к остальным:
– Всем оставаться на своих местах. Вы окружены, господа. Первый, кто пошевелится, получит пулю в лоб!
Дона подняла голову: на лестнице, ведущей на галерею, стояли Пьер Блан и Эдмон Вакье, оба с пистолетами в руках, а из кухонной двери выходил Уильям. Лицо его было бледно, но спокойно, одна рука беспомощно висела вдоль тела, в другой блестел острый кинжал, нацеленный прямо в горло Рокингему.
– Садитесь, господа, – проговорил француз. – Не беспокойтесь, я не задержу вас надолго. А вы, сударыня, можете идти. Впрочем, нет, постойте…
Сначала отдайте мне ваши рубиновые серьги, я поспорил на них со своим юнгой.
