Начальники соответствующих отделов Бельгии, Италии, Западной Германии и Голландии, будучи добропорядочными семьянинами, крепко спали. Звонки вытаскивали их из постелей, и после нескольких минут объяснений с Кароном каждый из них согласился прийти в пункт связи в точно оговоренное время, чтобы переговорить с комиссаром Лебелем по вопросу первостепенной важности.
Ван Райе из Южной Африки уехал в инспекторскую поездку, поэтому Карон связался с его помощником, Андерсоном.
Мистеру Энтони Моллинсону, заместителю комиссара по борьбе с преступностью, Скотленд-ярд, Карон позвонил домой, в Бексли, уже около четырех утра. Тот застонал, отгоняя настойчивую трель телефона на столике у кровати, но она не умолкала, и он снял трубку, пробурчав: «Моллинсон».
— Мистер Энтони Моллинсон? — спросил неэнакомый голос.
— Слушаю, — он взглянул на часы и мысленно выругался.
— Говорит инспектор Люсьен Карон из французской Сюрте Насьональ. Я звоню по просьбе комиссара Клода Лебеля.
Говорил Карон с заметным акцентом, но ясно и четко. Моллинсон нахмурился. Неужели этот француз не мог подождать до утра?
— Да?
— Как я понимаю, вы знакомы с комиссаром Лебелем?
Моллинсон задумался. Лебель? О да, такой маленький, был начальником Отдела убийств в ПЖ. Внешне ничего особенного, но преступления раскрывает быстро. Очень помог, когда два года назад убили английского туриста. Им бы досталось от прессы, если б убийцу не нашли чуть ли не на следующий день.
— Да, я знаю комиссара, Лебеля, — ответил он. — В чем дело?
Рядом с ним, потревоженная разговором, что-то недовольно пробурчала его жена Лили.
— Комиссар Лебель ведет очень важное расследование, требующее к тому же предельной деликатности. Я — его помощник. Дело необычное. Комиссар хотел бы позвонить вам в пункт связи Скотленд-ярда сегодня в девять утра. Вы можете подойти туда в это время?
Моллинсон вновь задумался.
— Вам просто требуется наша помощь? — спросил он.
В этом случае они могли бы воспользоваться обычными каналами связи. В девять утра в Скотленд-ярде самый «час пик».
— Нет, мистер Моллинсон. Это личная просьба комиссара Лебеля, который рассчитывает на ваше содействие. Она не имеет никакого отношения к Скотленд-ярду. И комиссар хотел бы обойтись без официального запроса.
Моллинсон обдумал его слова. Человек осторожный, он не хотел ввязываться в тайные операции полиции другой страны. Если же речь шла о совершенном преступлении или о преступнике, бежавшем в Британию… Но почему такая секретность? Тем не менее, Лебель просил помощи у королевской полиции, а для чего она нужна, если не помогать коллегам.
— Хорошо. Я поговорю с ним. В девять часов.
— Премного вам благодарен, мистер Моллинсон.
— Спокойной ночи. — Моллинсон положил трубку, перевел стрелку будильника с семи на половину седьмого и тут же уснул.
* * *
В ночном Париже в маленькой захламленной холостяцкой квартире учитель средних лет вышагивал из угла в угол. Книги, газеты, журналы, рукописи лежали на столе, стульях, кушетке, даже на покрывале узкой кровати, стоящей в нише в дальнем конце комнаты. В другой нише находилась раковина, заваленная грязной посудой.
Обуревающие учителя мысли не имели никакого отношения к окружающему беспорядку. С тех пор, как он потерял директорский пост в лицее Сиди-бель-Аббес, вместе с прекрасным домом и двумя слугами, и переехал в Париж, в его квартире всегда царил полный разгром. Думал он совсем о другом.
Когда же заря зарделась над восточными предместьями Парижа, он сел и взял одну из газет. Вновь открыл статью на странице иностранных новостей под заголовком: «Главари ОАС окопались в римском отеле». Прочитав ее еще раз, он наконец решился, накинул легкий макинтош, защищающий от утренней прохлады, и выбежал из квартиры.
Поймал такси и попросил отвезти его на Северный вокзал. Хотя таксист высадил его на привокзальной площади, он направился в другую сторону, как только такси скрылось из виду, и вошел в одно из круглосуточно работающих кафе.
Взял чашечку кофе и металлический жетон для телефона-автомата. Оставив кофе на стойке, прошел в глубину кафе, к телефонной будке. Справочная служба соединила его с международной справочной службой, и через пятьдесят секунд он покинул кафе, получив номер отеля в Риме.
В другом кафе, в сотне метров от первого, он узнал в Справочной службе, где находится ближайшее отделение связи, откуда он может прямо сейчас позвонить в Италию. Как он и ожидал, оно находилось рядом с вокзалом.
В почтовом отделении он дал оператору нужный ему номер, не называя отеля, и провел тревожные двадцать минут, ожидая, пока его соединят.
— Я хочу поговорить с синьором Пуатье, — сказал он снявшему трубку итальянцу.
— Signor Che?[24]— переспросил итальянец.
— Il signor francese[25]Пуатье. Пуатье.
— Che?[26]— повторил голос.
— Francese, francese… — настаивал парижанин.
— Ah, si, il signor francese. Un momento, per favore…[27]
В трубке защелкало, затем усталый голос ответил по-французски:
— Да?
— Слушайте внимательно. У меня нет времени. Возьмите карандаш и запишите, что я скажу, — затараторил парижанин. — От Вальми — Пуатье. Шакал раскрыт. Повторяю. Шакал раскрыт. Ковальски арестован. «Пел» перед смертью. Записали?
— Да, — ответил голос. — Я передам кому следует.
Вальми положил трубку, заплатил и торопливо покинул почтовое отделение. Еще минута, и он смешался с потоком пассажиров, выходящих из здания вокзала. Солнце поднялось над горизонтом, согревая мостовые и прохладный утренний воздух. Еще пахло кофе и свежевыпеченным хлебом, но оставалось лишь полчаса, чтобы им на смену пришли запахи выхлопных газов, человеческого пота, табачного дыма. Не прошло и двух минут, как Вальми растворился в толпе, когда к почтовому отделению подъехала машина и два сотрудника ДСТ вбежали в помещение. Они попытались выяснить, как выглядел звонивший в Рим мужчина, но оператор не смог сказать им ничего определенного.
* * *
В Риме в 7.55 легионер, несший ночную вахту у лифта на восьмом этаже, потряс Марка Родина за плечо. Тот проснулся мгновенно, приподнялся, схватился за пистолет под подушкой. Но расслабился и что-то пробурчал, увидев знакомое лицо. Взглянул на часы на столике у кровати и понял, что и так спал слишком долго. Годы в тропиках приучили его вставать гораздо раньше, а тут августовское солнце уже поднялось над крышами. Но недели бездействия, вечера за картами с Монклером и Кассоном, молодое красное вино, отсутствие физической нагрузки сбили ему режим.
