учебы. В том числе и на отношения с девушками. Даже на дружбу. Но я позволил себе небольшое послабление, о котором отец ничего не знал.
И сейчас его у меня отняли.
Отняли глоток свободы. Кусочек счастья. Надежду на будущее… с ней.
Я сам не понял, когда влюбился. Не заметил этот момент. И так и не рискнул сделать первый шаг, о чем сейчас ужасно сожалею.
Стася… Ее улыбка, голос, взгляд. Все это стало для меня значимым и драгоценным. Она не знала. Наверное, даже не догадывалась, хотя иногда мне казалось, что мои чувства взаимны.
Выходит, что нет. Со мной просто вели себя вежливо и дружелюбно. А я принял это за что-то другое.
Но ведь было кое-что еще, что нас с ней связывало. Но эту ниточку тоже придется порвать. Если я хочу больше не ощущать разрушающей душу боли, должен это сделать.
Достаю смартфон, и тут он разражается громким сигналом. Звонит отец. Обычно он не связывается со мной в рабочее время, так что, похоже, у него какие-то новости.
Отвечаю на звонок и выслушиваю. Губы складываются в невеселую усмешку. «Все одно к одному», – кажется, так говорят русские. Эта новость как нельзя кстати дополняет то, что я сейчас услышал… и что решил. Моя жизнь снова меняется, и мне остается только плыть по течению. Подчиняться и делать то, чего от меня требуют. Ведь я, как говорят коллеги отца, просто идеальный корейский сын, воспитанный и покорный, как и положено, в заветах конфуцианства. Их дети другие. Частые переезды, смена обстановки, смешанные коллективы сделали их бунтарями, но только не меня.
Потому что, пойдя против отцовской воли, я стану похож на мать, которая не пожелала жить так, как хотел он. Жить с ним. И со мной. Мы с ней больше не были семьей. И хотя иногда она мне звонила, интересовалась, как я поживаю, было очевидно, что ей от этих вымученных разговоров так же неловко, как и мне. С моей хальмони, бабушкой, ее матерью, и то легче общаться. Вот с ней я, пожалуй, буду очень рад увидеться, когда снова окажусь в Сеуле.
Сеул… Прикрыв глаза, я вспоминаю звуки родного города. Запахи и вкусы острых рисовых клецок токпокки и рыбных пирожков омук с бульоном, которые можно поесть на улицах. Я уже очень давно там не был. Но желание вернуться домой смешивается с тоской по тому, что я оставлю здесь.
Глава 52
Стася Черемухина
На экскурсии в музее для нас проводят мастер-класс по плетению макраме. Девчонки ворчат, путаясь в нитках длинными наращенными ногтями. А мне нравится. Маникюра у меня нет, так что ничего не мешает. Ну а еще это занятие успокаивает, что мне сейчас определенно на пользу.
Я сама не понимаю, что происходит со мной и окружающими, но после того дня, и особенно вечера, когда я рыдала в объятиях Артура Маевского, что-то изменилось. Вроде бы не было никаких свидетелей того, что тогда случилось под звездным небом, но такое ощущение, что одноклассники что-то знают. Поглядывают в мою сторону и усмехаются. Неужели президент класса им что-то наболтал? От него можно всего ожидать.
Даже Алена продолжает как-то странно на меня смотреть, хотя наши с ней отношения вроде бы не изменились. Даже ближе стали. Все-таки мы живем в одной комнате и много времени проводим вместе. Раньше у меня не было закадычных подруг, и я не уверена: может, что-то делаю неправильно? Но я ведь ничем ее не обидела…
А еще Ким Сонмин… Он наоборот – вообще перестал со мной общаться. Не подходит, не заговаривает. Даже не смотрит. Я не понимаю, почему так, но мне очень больно при мысли о том, что мы с ним перестали быть даже друзьями.
– Все! Не могу больше заниматься этой ерундой! – Инесса с раздраженным видом бросает начатое плетение на стол. – Кто вообще придумал эти бестолковые мастер-классы? Нам что, больше заняться нечем, только по музеям таскаться?
Ирина Евгеньевна вышла, иначе бы услышала эти жалобы и что-то сказала. Хотя для Забродиной учителя – все равно не авторитет. Она поднимается с места и начинает прохаживаться туда-сюда по комнате, а следом то же самое делают и ее подпевалы.
– Надоели они, да? – шепчет мне Алена, которая сидит рядом. У нее получается на удивление красиво. Занималась этим раньше?
– Еще как, – соглашаюсь я.
Но мысли мои далеки от Инессы. Я думаю про Сонмина. И мне все сильнее хочется поговорить с ним.
Признаться.
И будь что будет!
Я еще никогда и никому не признавалась в любви. Да и влюблена-то по-настоящему не была. Это впервые.
Но что делать? Как об этом сказать? И… правильно ли поступлю, если признаюсь?
Я уже почти надумываю посоветоваться с Аленой, но сомневаюсь. Не потому, что боюсь, что она кому-то расскажет мою тайну, просто не уверена, что мне стоит просить совета у одноклассницы. Все же это касается только меня… и его. Мне и принимать окончательное решение. К тому же Алене я много раз говорила, что кореец не интересует меня как парень, впрочем, как и никто другой.
Включая Маевского. Который после того вечера, похоже, вообразил, что теперь нас связывают близкие отношения. Дернуло же меня расплакаться перед ним! Это практически такой же неловкий момент, как и тогда на пруду, когда я толкнула его в воду. Но об этом он давно уже не вспоминал, так что, надеюсь, и о моих слезах тоже забудет.
Да и недолго нам уже осталось учиться вместе.
Помучившись мыслями, я решаю, что поговорю с Сонмином после того, как мы вернемся с каникул. В гимназии. Ведь наши занятия после уроков возобновились, а библиотека, может, и не самое романтичное место для свиданий, зато тихое.
А пока я решаю получать удовольствие от поездки. Фотографирую природу и музейные экспонаты, дышу свежим воздухом, по вечерам звоню маме. Она интересуется, все ли у меня хорошо. Отвечаю, что все замечательно.
Оставшиеся дни каникул ничем не омрачены. Артур, правда, так и проявляет ко мне излишнее внимание и заботу, но я стараюсь не раздражаться из-за этого. Все-таки он не такой уж плохой парень, избалованный просто. Кто знает, может быть, в такой же семье, как у него и Инессы Забродиной, я бы выросла такой же. Да и в целом отношение одноклассников ко мне не самое худшее, другие и вовсе сталкиваются с буллингом, а на меня просто косо посматривают или игнорируют, ничего страшного. Есть ведь
