и допросим.
— Я хочу сам ее допросить. Скорее всего, она узнала про меня с Ариной.
— Вот, — тычет в меня пальцем отец. — Никогда не должна смешиваться личная жизнь и профессиональная. Никогда!
— Да я и не собирался смешивать!
— Но паролем сделал «Арина»? Что может быть тупее?
— Вытащи меня, и я все решу…. Сам найду и заставлю сказать правду.
— Обвинишь свою невесту? Серьезно?
— А предлагаешь сесть за то, чего я не совершал?
— Это в первую очередь твой косяк! Такие вещи нужно знать наперед, знать, с кем планируешь жизнь прожить! Забыл все, чему я учил? И при этом говоришь, что не мешаешь личное с профессиональным, щенок.
Я замолкаю, смотря на то, как уходит отец.
Меня отводят в камеру, где я снимаю с себя футболку и до остервенения бью грушу руками. И ведь Марину винить не могу, потому что отец прав, причина ее действий только моя неосмотрительная слепота в ее отношении, потому что вообще о ней не думал. Только про Арину. Да, я занимался проектом, да, он был точный, и такой исход я даже представить не мог! Никогда ни на чем не экономил в строительстве и следил, чтобы не экономили другие.
Выдыхаю, падаю на пол, смотря в бетонный потолок, который начинает кружиться перед глазами.
Тут в дверь стучат, и я рявкаю.
— Кто?
Открывается со скрипом дверь, и я вижу рожу бульдога, приставленного ко мне во избежании конфликтов.
— Карим, там девушка к тебе рвется. Беременная. С ней мужик какой-то.
Закрываю глаза, чувствуя, как грудь сдавливает от боли и тоски.
— Я же сказал, что, кроме отца и адвоката, никого видеть не хочу. Что непонятного-то?
— Понял, так и передать?
— Так и передай, — шепчу, зная прекрасно, насколько обидится Арина. Я видел в ее глазах боль, когда говорил, что не люблю. Но она не видела, что творилось внутри меня, когда я это говорил. Потому что не знал, когда еще раз ее увижу, потому что ровно за несколько часов отец четко сказал, что за мост мне придется сесть, и лучше будет никого в эту историю не вмешивать. Особенно беременную дочь Садыровых.
Глава 40. Арина
Нас не пустили. Мы сидели в комнате ожидания два часа, пока отец уже не рявкнул, что мы уходим, иначе я рожу прямо в тюрьме.
Я согласилась, но меня жгла обида от мысли, что Карим даже встретится со мной не захотел. Теперь его слова о том, что он меня не любит, кажется еще более реалистичной правдой. А мои собственные фантазии о том, что он мог соврать ради меня или моего благополучия, рассеиваются как пыль.
Мы покидаем отдел СИЗО, на который я бросаю взгляд. Я уже прочитала о том, в каких условиях там содержаться, И ведь это еще не преступники, а только подозреваемые. И сидят рядом невинные и те, кто действительно совершил страшное. А о поножовщине там и других ужасах ходят легенды.
— Надеюсь Карим не разучился драться? — спрашиваю отца, который помогает мне усесться в машину. Я сама себе кажусь необъятной, даже передвигаюсь уже с трудом. Меня уже хотят положить, а я все бегаю, о чувствах хочу спросить, а есть ли смысл?
— Он в отдельной камере со всеми удобствами. Поверь, драться ему не придется.
— Ну ладно… — отворачиваюсь к окну, уже привычно опуская руки на свой живот. — Может хоть записку прочитает.
— Конечно прочитает. Вообще он правильно делает, что не вмешивает тебя во все это. Особенно учитывая твое объемное положение, — усмехается отец, но мне не до веселья. Мне больно и обидно, что он даже не передал мне записку, что ему вдруг стало плевать на нашего ребенка. Даже на ребенка.
А может я никогда особенно его и не интересовала? Может он просто поигрался со мной и теперь будет жить своей жизнью? С Мариной?
Выйдет из тюрьмы, сыграет с ней свадьбу и больше никогда, никогда не вспомнит о купленной им Арине, о Ире, любившей его половину детства.
На мой новый телефон, подаренный еще в день приезда в Турцию, приходит сообщение с незнакомого номера. А там ссылка. Я нажимаю на автомате, перехожу на статью в известном московском журнале. От заголовка хочется провалиться сквозь землю.
Сын президента купил подругу детства в борделе.
А внизу смачные подробности того, как Карим Левицкий сын кандидата, а в президенты увидел на остановке девушку и договорился с ее братьями о том, чтобы ее доставили в бордель, где всю ночь использовал по прямому назначению. И какое будущее даст нам президент, сын которого безнаказанно может купить кого угодно? — спрашивалось в статье. А дальше интереснее, дальше вся наша история, с настолько мерзкими подробностями, хотя и приукрашенными в несколько раз, что становится дурно. Я открываю окно, но воздуха мало, его просто катастрофически не хватает.
— Арин, ты чего…
— Останови, меня тошнит, — отец тут же находит островок, где паркуется, а стоит мне открыть двери, как из меня льется грязь, в которой меня сейчас искупали. Не стоит даже читать дальше, чтобы понять, что Арина Невская, оказалась Ирой Садыровой и когда запахло жареным, Карим вернул, уже беременную подругу детства в семью, а вскоре оказался виновным в ошибке, которая повлекла за собой потерю несколько жизней. Такое будущее вы хотите? Такого президента выберете?
Отец протягивает салфетки, продолжая читать и бледнеть…
— ты говорила, что он спас тебя, а тут говорится, что он по сути тебя принудил… Арина.
— Не ори, я кажется… Рожаю.
— Это не смешная шутка… Отвечай на вопрос.
— Я не шучу, хотя если подумать, то мы могли бы никогда больше не встретится, если бы не его мерзкий поступок. — боль скручивает них живота, и я опираюсь на машину, чувствую как по ногам течет горячая жидкость.
— Да чтоб тебя, поехали!
Он почти толкает меня в машину, стартует с места, набирая такую скорость, что машину просто в страхе разъезжаются, как перед скорой.
— Это же не официальные новости?
— Статью думаю удалят, но интернет помнит все.
— Это сильно повредит выборам?
— Не знаю… Он сильный лидер, скорее всего придется объясниться, а вам с Каримом заключать задним числом брак.
— Что? Зачем? Я не хочу!
— Ты родишь сегодня завтра, и поверь, меньше всего тебе нужны чайки в виде журналистов возле палаты.
— Но я не так хочу, пап.
— Тебя уже никто не спрашивает. Почему ты сразу правду не сказала?
— Ну… Я не хотела тебя волновать, кому захочется узнать, что его дочь стала проституткой.
— Херню
