поступает.
Я молю небо о том, чтобы мы успели вовремя.
Звонок от Астахова заставляет меня сбавить ход.
— Наряд из ближайших отделений уже рядом с домом. Ждут указаний.
— Я тоже близко. Пусть действуют осторожно. Он может быть опасен.
— Понял.
Сбрасываю вызов и снова давлю на газ. Осталось пол километра.
Пыль дорог поднимается вокруг и снижает видимость, но буквально в сотне метрах я вдруг замечаю машину, которая выворачивает с перекрёстной дороги на мою и неожиданно тормозит. А потом начинает разворачиваться.
Переключаюсь на максимальную скорость и рву вперёд с рёвом мотора. Нагнать автомобиль удаётся в тот момент, когда он снова пытается совершить маневр вправо и свернуть. Стекла тонированные, и кто внутри салона не видно, но водитель явно пытается уйти от меня, в то время, как я жмусь максимально близко.
Дорога становится уже с каждым метром. Я понимаю, если Аня и Ксюша там, а мудак вооружён, я сейчас очень рискую, но если не делать ничего, то он уйдёт, поэтому на свой страх и риск выворачиваю руль, втискиваюсь в крхотное пространство между машиной и забором, после чего резко бью авто в бочину, чем выбрасываю его в ветхий забор на противоположной стороне. От столкновения с препятствием машина глохнет. И я тут же слышу дикий плач Ксюши в салоне.
Выскакиваю наружу, схватив из бардачка пистолет и подлетаю к автомобилю. Рывком распахиваю дверь.
Твою мать…
У меня сердце бешеным ударом практически проламывает рёбра, потому что первое, что я вижу — это глаза Ани.
Она смотрит на меня… Рот заклеен скотчем… Руки связаны. Ксюша плачет рядом…
Они живы.
Я успел.
Успел.
Выдыхаю и перевожу взгляд на Свиридова. При ударе он, видимо, шарахнулся головой об руль, так как в отключке лежит на этом самом руле.
Достаю телефон и набираю Астахову.
— Взял его. Параллельная улица. Он в отключке. Девочки живы. Нужна скорая.
— Костиныч… Ты снова меня спас, — всхлипывает Ксюша, когда я расстегиваю ремень безопасности и беру малышку на руки. Затем обхожу машину и помогаю выбраться Ане.
Она рыдает, когда я развязываю ей руки и снимаю скотч с лица.
— Макс…
— Всё хорошо. Сейчас приедет скорая. Всё будет хорошо. Главное, что вы живы. Это самое важное.
Обнимаю их обеих, прижав к груди.
Однажды я не смог спасти двух самых любимых людей в моей жизни, а теперь у меня получилось. Будто небо дало мне второй шанс.
Не знаю, что это — искупление, прощение или просто подарок. Но цепи с моей души, наконец, опадают. И сейчас, когда я обнимаю Аню и Ксюшу, боль больше не мучает меня.
— Я думала, ты поверишь, что я сама… Что я ушла… Как твоя сестра уходила…
— Дурочка совсем? Я бы не поверил в такое. Только не про тебя.
— Почему? — Аня шмыгает носом, вскинув на меня зареванный взгляд.
— Потому что видел, как ты на меня смотрела. Я видел в твоих глазах себя, Ань…
Аня начинает рыдать ещё сильнее. Я пока даже успокоить её не могу. Только обнимать. Им долго придётся приходить в себя после случившегося. Осебенно Ксюше, которая глаза в глаза столкнулась с безумием отца и сейчас отчаянно хватается за мои плечи.
Астахов и наряд полиции оказываются на месте через пару минут.
Свиридов всё это время лежит без сознания. Не знаю, сколько ждать скорую, но местные сотрудники довольно быстро приводят его в себя шлепками по роже.
— Вам не надо его больше видеть. И смотреть на дальнейшие действия тоже, — шепчу Ане, перекрыв своим телом обзор того, что происходит за спиной.
Свиридов что-то истерично визжит.
Хотя визжать он будет, когда столкнётся харей с моим кулаком.
— Пошлите, — усаживаю Аню с Ксюшей в одну из полицейских машин, которая стоит подальше. — Сейчас принесу вам воды или чай, если найду у кого в машине.
Аня без конца обнимает дочку и плачет. Смотрит на меня с такой любовью и благодарностью, что душа на части рвётся.
Думала, что я не стану их искать. Глупая.
— Костиныч? Я больше не хочу, чтобы он был моим папой…
— Ну мы же договорились, помнишь? — подмигиваю.
Заплаканное испуганное личико Ксюши освещается слабой улыбкой.
Один уже пропал без вести однажды, навредив моим родным. Я поклялся, что больше никогда…
Но, почему, небо, мне и сейчас так хочется? Почему хочется, чтобы эта мразь больше не дышала?
Резко выпрямляюсь и иду к Свиридову, которого люди Астахова уже почти затолкали в автомобиль и зачитали права. Наглая рожа мерзко косится, когда я подхожу ближе.
— Думаешь, ты победил? Ты ещё получишь. Ты ответишь за то, что забрал у меня жену и дочь, — выплевывает мразь.
— Это теперь мои жена и дочь, — произношу твёрдо.
Кулак, летящий в морду, это последнее, что видит Свиридов перед тем, как вырубиться.
Эпилог
Аня
Три месяца спустя
— Торецкая Ксения Максимовна. Здравствуйте, я Торецкая Ксения Максимовна, — Ксю с важным видом шагает по офису, представляясь каждому сотруднику своим новым именем.
— А это мои серёжки, видели? — она отводит волосы и показывает серьги в форме молота.
— Как думаешь, она попросит тату, как у меня? — Макс, который вместе со мной идёт чуть позади дочки, наклоняется ниже и шепчет мне на ухо.
— Только попробуй! — шлёпаю его по плечу рукой.
— Ну на серьги я тебя уговорил.
— Да я особо и не сопротивлялась. Но против татуировки точно буду. Хотя, возможно, я сделаю такую себе. Где-нибудь здесь, — указываю на бедро.
— Ты в курсе, что это очень больно?
— После пережитого любая боль кажется мне не такой уж страшной.
Кладу ладонь на бородатую щёку и не могу сдержать улыбки, глядя на кольцо на безымянном пальце.
Кто бы мог подумать, что я буду счастлива снова стать чьей-то женой? Раньше мне казалось, что если удастся сбежать от Игоря, то я никогда и ни с кем уже не смогу построить семью. Но оказалось, что я не просто строю семью. Мы с Максом строим счастье. Самое настоящее.
Суд над Игорем ещё не закончился. Но развод я получила и прав на Ксюшу его лишили довольно быстро. Конечно, ей пришлось не легко после того, что натворил этот человек. Но Максим оказал колоссальную поддержку и мне, и дочке. Наверное, поэтому она не настолько сильно травмировалась.
Как сейчас помню счастливое лицо своего ребёнка, когда Макс предложил ей официально стать его дочерью и изменить фамилию и отчество.
Про свои чувства я вообще молчу. Таких слов ещё не придумали, чтобы описать их достаточно
