всё закончится?.. Брезгливость и муки совести слились в мерзкое, давящее чувство, но цель оправдывала средства. Собравшись с духом, вампирша продолжила идти по равнине.
На голову упали первые капли дождя. Поднялся порывистый ветер. Не сумев ухватиться за поникшие травы, он принялся ожесточённо трепать волосы. Небо же стало похоже на буйное море, с волнами цвета пепла и сажи. В них холодным бликом луны сверкнула молния, за которой последовал зловещий рокот.
— Что же я должна понять?.. — пробормотала Лайла и украдкой оглянулась на колдуна.
Он всё так же стоял с разведёнными в стороны руками, издали напоминая воронёную рукоять меча, только вихри на ладонях вытянулись в высокие смерчи, достававшие до самых облаков. А вот Иори на плече уже не было. Пока вампирша искала его глазами, небо озарила вспышка: в полумиле на север трескучая молния ударила в землю — ветер понёс прочь затухающие в дожде искры. Недоверчиво покосившись на клубящиеся тучи, девушка пошла дальше, хоть замысел некроманта и оставался неясен. Чем могло помочь голое поле?
Когда в ста метрах на запад небеса вновь вонзили в равнину сверкающее копьё, Лайла уже вздрогнула. Так недолго и самой пасть жертвой стихии. Эта мысль внезапно всколыхнула далёкие, детские воспоминания: на редкость паморочный вечер, дышавший в окно сыростью земли. Тогда, будучи напуганной, но любопытной девчонкой, Лайла, прячась за шторой, наблюдала за бушующей над замком грозой, смотрела, как огромные, дымчатые бараны сталкиваются лбами, высекая белые молнии… Пока после страшного грохота на мостовую не брякнулся слетевший с крыши флюгер. Вот тогда-то принцесса впервые осознала всю опасность завораживающей красоты, а желание таиться у окна в подобную погоду словно ветром сдуло.
Наступив на что-то твёрдое, вампирша сделала шаг назад и примяла сапогом растения: обугленная кость. И вдруг — неожиданное озарение. Картина происходящего сложилась, подобно популярной в Рорхе головоломке из сорока девяти табличек. Усеянная металлом равнина магнитом притягивала молнии, а гроза и пожары изничтожали всё, что пыталось взойти выше травы. Так вот чего добивался колдун… Но не убить же он её хотел? Иначе спасение, уговоры и долгие прелюдии теряли всякий смысл. Если это только не месть, изощрённая расправа за расстроенные планы. Или же продиктованный безумием деспотичный порыв: здравость рассудка нового союзника всё ещё была под сомнением… Что же… Пришёл час выяснить правду.
Лайла принялась бродить по округе, неустанно бороздя взором траву. Ёжась от пронизывающего ветра, она искала то, что могло привлечь внимание небес. Моросящий дождь гадкими ручейками стекал за шиворот, раскаты грома вселяли неуверенность, а молнии угрожающе окрашивали местность в седые тона. Тем не менее вампирша старалась не отвлекаться: очень уж хотелось побыстрее покончить с неопределённостью жизненного пути, даже если он будет короток, как зимний день. После пары костей и изъеденного ржавчиной наруча, ноги нащупали что-то большое. Из вялых лап бурьяна был освобождён старый двуручный меч, весь буро-рыжий, словно шкура медведя. Лайла взялась за клинок обеими руками.
— Я справлюсь… — прошептала она, глядя на полное зазубрин, тупое лезвие. — Вопреки всем козням… Вопреки своему неверию… Я — первая принцесса Эльтарона, — голос девушки набирал силу вместе с дождём. — Вампир, непокорный своему создателю. Последняя из могущественных кринтэрхов. Нет, моя история не закончится здесь! — устремив решительный взор в небо, Лайла вознесла клинок, став похожей на ожидавшего отмашки палача.
Ливень бил по лицу мокрыми плетями, на спине ощущался взгляд некроманта, а в руках — мелкая дрожь. Однако вовсе не от холода. Созерцая густые тучи, озаряемые стальными всполохами, вампирша чувствовала, как мимолётная уверенность тает утренним туманом. А что, если это всё-таки конец? Та самая нежданная черта, которая проступает под ногами за миг до неотвратимого шага в бездну, когда с болью осознаёшь последние мгновения своей жизни, но уже ничего не можешь изменить…
Ослепительно яркая вспышка… Оглушительный треск… В траву упал раскалённый меч, а следом за ним рухнуло дымящееся тело Лайлы.
* * *
Прибив пустой взор к мерцавшей на севере зарнице, Нактарра ехала по скалистым косогорам. Ночное происшествие аукнулось четырьмя порезами на теле и рассечённой губой, из-за которой стало неудобно подзывать Гилгуата свистом. На арбалете светлела новая зарубка: после двух попаданий в сердце выслеживаемый упырь гарантированно отправился в небытие, даже не успев воспользоваться магией. Но радоваться совсем не хотелось: слишком уж легко для победы над вселенским злом. Да и этот незнакомец…
В хмурых мыслях до сих пор светились жёлтые глаза. Что за существо предстало перед ней в свете луны? Кому под силу обращать воздух в бесшумный порыв урагана и повелевать воронами, если не ещё одному вурдалаку с магическими способностями? Только в записях Ордена не упоминалось о существовании сразу двух вампиров-колдунов. Вдобавок цвет радужек не соответствовал канонам. А тот факт, что неизвестный отмахнулся от неё, как от назойливой мухи, вместо того чтобы просто растерзать, окончательно рушил ветхую теорию. Вопросы множились и жужжали в голове пчелиным роем…
Ответом же казалось невероятное предположение: встреча с кем-то, выходящим за рамки понимания «Вестников рассвета», которые более двух веков собирали разрозненные крупицы знаний и редкие артефакты, отголоски давних времён. Жаль, обсудить догадку было не с кем. Через годы после трагедии Нактарра сумела расшифровать дневник матери и разыскать вход в убежище Ордена. Под люком в тесном ущелье, давно поросшим красными мхами, тянулась пещера. Она напоминала заброшенный склеп с единственной живой обитательницей — плесенью, охотно поглощавшей отсыревшие манускрипты. Всюду валялись позеленевшие скелеты: с переломанными костями, вывороченными рёбрами и расколотыми черепами, словно каждого задрал медведь. Проведя в обществе мертвецов целый день, Нактарра покинула укрытие с кипой уцелевших рукописей, что впоследствии наделили её жизнь смыслом: открыли глаза на правду и указали путь к возмездию.
Опустив взор на холку, девушка заметила сияние амулета, висевшего на запястье подобно браслету: снова зелёный свет и никакого тепла. Стало быть, как ни печально это признавать, смерть вампира-мага не извела кровожадное отродье. А значит, охота продолжается…
* * *
В мутном сознании Лайлы плыл запах палёной плоти, когда верхней губы коснулось что-то холодное и в лёгкие ворвался едкий уксусный дух. Едва очнувшись, девушка крепко зажмурилась и застонала от боли. Казалось, тело раскатала тысяча колесниц, не оставив ни единого живого места. Попытка поместить страдания в незримый «мешок» пронзила разум новыми муками, похожими на иглы дикобраза, — из уст вырвалось немощное мычание…
— Регенерируй или умрёшь, — прозвучал сверху ровный баритон.
Не сразу, а собрав обрывки мыслей в подобие интеллекта, вампирша вспомнила особенности исцеления. Она приподняла веки и сосредоточилась на лице стоявшего над ней Леонардо, вновь примерившего обличье человека, — боль начала утихать.
— Я… — зашептала Лайла, но колдун поднёс к губам указательный палец.
Равнина полнилась шёпотом трав, напоминавшим робкие сплетни придворных служанок, но в нём теперь слышалось тихое биение сердца.
— Не может быть… — приподнявшись, вампирша коснулась груди. — Стучит… — она сразу же поглядела на ладони: бледная кожа приобрела давно утраченный кремовый оттенок.
Убрав флакон в карман чёрных штанов, некромант подал руку Лайле, поражённо рассматривавшей «ожившие» кисти. Воспользовавшись помощью, она встала и возвела взор к проступившему на небе солнцу: дневной свет больше не щипался и уж тем более не пытался испепелить — всё стало как раньше, в такие близкие и такие далёкие добрые времена…
Млея от приятного ветерка, девушка вдруг опомнилась: магия! Она принялась спешно читать заклинание, сопровождая слова колдовскими жестами. Череда заученных фраз и круговое движение пальцами вместо точки — плетение чар вспыхнуло на ладони оранжевым символом. Изумлённая вампирша замерла с приоткрытым ртом, как и в самый первый раз, когда после множества безуспешных попыток ей наконец удалось наложить на себя магическую руну. Бережно заключив пылающий знак в кулак, будто северянин, защищавший жаркий уголёк от ледяного бурана, Лайла провела по равнине сосредоточенным взглядом: из блеклых трав поднялись яркие языки пламени. Наблюдая, как они жалят дрожащий от марева воздух, вампирша не хотела отпускать ментальную проекцию, словно если всё исчезнет, то уже
