законные документы на руках, — Марина Александровна звучала решительно и уверенно. — более того она будет привлечена к ответственности как мошенница и соучастница.
— Спасибо, Марина Александровна. Я не знаю, что бы я делала без вашей помощи, — я с облегчением вздохнула, чувствуя, как сильно бьется мое сердце.
— Я…я скоро смогу его увидеть?
Прошло больше трех недель как я видела Женю в последний раз в больнице. Ему передавали от меня передачи и все. И записки. И то…только в смену того полицейского.
— Скоро…
Улыбнулась адвокат и пожала мою руку.
Глава 26
Меня впустили к нему спустя только три недели. Но опасность уже миновала. И выглядел он совсем по другому…Стоял сам у окна, курил.
— Разве врачи разрешают тебе курить? — тихо спросила я, он обернулся, вышвырнул окурок в окно и резко шагнул ко мне, сгреб в свои объятия жадно целуя в губы, буквально пожирая их, набрасываясь как сумасшедший, лишая меня даже секунды на размышление. Так что все плывет перед глазами, так что от дикой вспышки страсти все мутнеет. Вместе со мной шаг к двери, проворот ключа в замке, подставил швабру и снова набросился на мой рот. Его руки хаотично скользят по моему телу.
— Голодный, Аленааа, голодный сейчас сдохну…
— Возьми все что хочешь…, - шепчу в ответ так же жадно целуя его, сдергивая больничные штаны, вздрагивая видя повязку на боку, но он не дает мне опомниться, разворачивает лицом к стене, хватаясь за бедра и резким толчком входит на всю длину каменного члена, отодвинув трусики в сторону. Мы оба стонем от первого толчка широко открыв рты. Мои глаза закатываются, когда он сжимает мою грудь и начинает бешено долбиться в меня, прижав лицом к стене.
— Я люблю тебя, — хрипит он, — Аленаааа, я пиздец как люблю тебя!
— Люблю тебя, Дикий…люблю тебя…люблю…
Это голодный секс, это секс когда все тело просто жаждет насытиться, нарадоваться, надышаться друг другом. Наши тела словно стонут, врастая друг в друга. Кто-то стучит в дверь, но мы не слышим. Мы осатанели от похоти, страсти и голода друг по другу.
Я застываю в преддверии оргазма сильно судорожно сжимая мышцами влагалища его член и срываясь в бездну под грубые толчки и его семяизвержение внутри меня. Мы рычим. Он мне в волосы, а я кусая его руку, которой он накрыл мой рот. Потом отдышавшись, поправляем одежду. Он снова целует меня. Дверь разносится к чертям швара ломается и два полицейских врываются в палату. Женя уже лежит в постели, а я стою у окна, держась за подоконник, потому что у меня трясутся колени, и я чувствую, как семя вытекает из меня и трусики намокают.
— Немедленно покиньте помещение! Вы не имели права входить сама! — орет один из полицейских, а второй выводит меня за локоть. Я оборачиваюсь на Женю, он облизывает губы и нагло ухмыляется и от этой ухмылки у меня снова тянет низ живота.
Потом я моюсь быстро в туалете вытираюсь трусиками и выбрасываю их в урну…Домой я еду уже без них. Наверное, в этот момент я такая сумасшедшая и такая же зверски счастливая…а еще испуганная пониманием того что все это ненадолго.
* * *
С тяжёлым сердцем я наблюдала, как Женю забирают обратно в тюрьму, его руки скованы наручниками, а взгляд потускнел от мрачных предчувствий. Я знала, что сейчас, более чем когда-либо, ему нужна моя поддержка. Последние дни в больнице были как передышка перед новым бурным витком в нашей жизни, и я чувствовала, как каждый шаг, который он делает в сторону того черного автозака, мрачным, болезненным эхом отзывается в моей душе.
В комнате для посещений, между нами стоял лишь металлический стол и жуткое предчувствие прощания. Женя смотрел на меня своими тёмными глазами, в которых читалась борьба — между надеждой и отчаянием. Время, казалось, замедлилось до боли. Ж
— Привет, моя Алена… — его голос звучал устало, но в то же время, как всегда, вызывал у меня трепет. Я не смогла сдержать слёз, когда села напротив него.
— Привет, Женя, — мой голос дрожал не меньше моих рук. — Ты как?
— Как видишь… На все насрать…только без тебя подыхаю, оказывается сделать несколько глотков тебя это как впустить наркоту по вена, у меня ломка, адская, — он улыбнулся, но это была улыбка без радости, — а ты?
— Я… Я переживаю за тебя, — я сжала его руки, ощущая их тепло, и в этом контакте нашлось немного утешения. — Суд… Ты веришь, что всё будет хорошо?
Женя на мгновение задумался, прежде чем ответить: "Я верю в нас, Алена. И в то, что правда на нашей стороне. Я не собираюсь сдаваться. И знаю, ты тоже.
— Да, я буду бороться за тебя, — я крепко держала его руки, боясь его отпустить, боясь перестать чувствовать нежность горячих ладоней, — каким бы не был исход суда… я буду рядом. Верю, что скоро мы будем вместе… с детьми… на свободе.
— Спасибо, Алена… За всё. За то, что не отвернулась, за твою любовь и верность. Ты даешь мне силы держаться…и за Настьку мою спасибо…Да и спасибо это так ни о чем. Даже не знаю что сказать, — его голос дрожал от подавленных эмоций.
— Нашу Настю. НАШУ. Я когда впервые ее увидела поняла, что она НАША. Иначе и быть не могло. Какой бы не был исход, Женя, я всегда буду твоей, — я чувствовала, как катятся слезы, но я смотрела ему прямо в глаза. — Ты моя жизнь, и я буду ждать тебя. Сколько бы времени это не заняло. Я готова встретить тебя старой…готова пережить, если наша любовь трансформируется со временем. Я на все готова.
— Дура…какая же ты дура. Ты же такая красивая у меня. Ничего не изменится. Я знаю. Никогда ничего не изменится. Возраст он здесь и здесь.
Женя показал на голову и на сердце.
Мы сидели так, не отпуская рук друг друга, пока не пришло время прощаться. Каждый шаг, который он делал, удаляясь от меня, был как удар ножа в сердце, которое и так
