Что снова упустили?
— Это значит, что мы совсем рядом. Прочесываем местность только очень тихо, очень осторожно. Чтоб не спугнуть. Рано или поздно они попадутся. Аптеки, магазины, бары, гостиницы, все под нашим присмотром. Малейшая ошибка и мы выйдем на след.
— Азим очень хитер. Если в течение семи месяцев так и не попался. Он очень осторожен. Я его недооценил.
— Все делают ошибки, и он рано или поздно ошибется. Ей скоро рожать. Сроки большие. Нужна будет больница, врачи. Везде мои люди. На каждом шагу.
Он напомнил мне о беременности Аллаены и я ощутил, как похолодело мое тело, как воспламенилась кожа и словно начал обугливаться изнутри, гореть живьем.
— Все. Иди ищи.
— Я купил для тебя виски. Привез из заграницы. Выдержка более ста лет. Старинный напиток. Подарок для тебя.
Поставил бутылку на стол. Я даже на нее не посмотрел. Мне казалось, что внутри все переворачивается. По мне словно туда и обратно ездил грузовик и дробил мне кости. И самое страшное боль становилась все сильнее. Особенно после того как узнал, что она ждет ребенка. От другого. Что в ее теле проросло семя Азима…Они там вместе каждый день. Они смотрят друг на друга, они прикасаются, он что-то шепчет ей на ухо и он другой с ней. Не такой урод и ублюдок как я, не такой больной на голову психопат. Она, наверное, счастлива, что избавилась от меня. Счастлива там…с ним.
— Попробуешь виски? Налить тебе?
— Налей! Блядь…оставь меня, А? Я хочу побыть один. Просто уйди.
Самир молча удалился, а я стоял у окна и смотрел как теплый ветер шевелит искусственно выращенную траву на лужайке. Я знал, что такое боль, я жил с этой болью годами, я упивался ею всю свою юность. Привык и сросся. Но такой боли я еще не испытывал.
Подошел к бутылке, откупорил крышку и сделал глоток прямо из горла. Жидкость сильно обожгла горло и потекла по венам, взрывая в них адреналин. Сука! Ведь я впервые в жизни поверил, впервые раскрылся, впервые, блядь мечтал о счастье.
Еще несколько глотков и марево ярости и сумасшествия затмевает все перед глазами, меня ведет от боли, меня от нее начинает трясти. Если бы сейчас она была рядом я бы свернул ей шею, я бы разодрал ее грудную клетку и достал оттуда ее сердце. Чтобы оно не смело любить кого-то другого. Нежная…такая нежная…вот она появляется передо мной словно из неоткуда. ЕЕ светлые волосы развеваются и струятся по плечам, а лицо такое ангельское, такое прекрасное. Я вижу его сквозь марево алкоголя. И во мне просыпается зверь. Во мне просыпается чудовище, которое готово разодрать свою жертву. С диким ревом я бросаюсь на нее, разрывая на ней одежду, заваливая ее на пол, чтобы овладеть ее телом, чтобы водраться в него болезненно напряженным членом и долбиться на адской скорости под ее крики боли, под ее вопли агонии. Рвать ее плоть, раздирать ее, уничтожать и портить, превращать в рваное мясо.
Вот она подо мной, бьется, кричит и плачет и я плачу, я рыдаю потому что боль никуда не девается, она намного сильнее меня, она заставляет моего зверя выгрызаться наружу и драть на части нежную плоть, которую он схватил в свои лапы. Она моя! Я никому ее не отдам! Мояяяя….мояяяя…
Эпилог
Я ощущала приближение родов. Я все уже знала, прочла очень много информации, была готова к схваткам. Каждый день я прислушивалась к себе, засекала шевеления малыша. Я его ждала как самое великое спасение от адской тоски, от ощущения пустоты. Я скучала…скучала по своему палачу. Я ждала своих встреч с ним во сне и утром плакала от разочарования. Потому что во сне он был со мной. Во сне он гладил мои волосы, целовал мои губы.
В то утро я проснулась с тянущей болью в животе. Начала засекать время. Уже к обеду боль усилилась, стала чаще, интенсивнее и равномернее. Я уже знала, что это схватки. Набрала Екатерину.
— Здравствуйте… я хотела съездить по магазинам, но уже с шести утра ощущаю боль.
— Время засекала?
— Да. Засекала. Каждые семь-восемь минут болит, иногда десять.
— Думаю по магазинам ты уже не успеешь. Сумка собрана?
— Да, конечно. Всегда готова. Я уже давно на сумках сижу.
— Ну мальчишка у нас молодец. Все вовремя. Почти до сороковой недели доходила. Давай, приезжай в роддом, будем оформляться. Я скоро приеду. Позвоню сейчас. Тебя там ждать будут.
— Спасибо. Уже еду.
— Муж с тобой будет?
— Нет, у него работа.
Да я бы и не звала Азима на рождение чужого ребенка.
— Ну вот, раскрытие уже такое большое. Все хорошо будет. Не волнуйся. Дыши чаще. Еще есть время. Когда начнутся потуги звони в этот звоночек. Я рядом. Ты молодец. Ни разу не закричала. Такая сильная девочка, смелая. Вон рядом орут как резаные.
Все идет как в книжке. Я очень довольна. Малыш правда великоватый, но родишь никуда не денешься. И не такие рожают. Бедра у тебя хорошие, широкие. Фигура только деток и рожать.
Я слышала ее плохо. Измотанная болью, испуганная. Я хотела только одного, чтоб это все закончилось, чтоб стало легче. Мне было страшно, я очень боялась за малыша и постоянно прислушивалась к его сердцебиению, которое доносилось из приборов рядом с кроватью.
Сами роды проходили в каком-то тумане. Я слушалась врачей, тужилась, чувствовала, как ребенок выходит из моего тела. От боли перед глазами туманная пелена. По щекам текут слезы. И я шепчу только «мамочка…мамочкааа как мне больно…если бы ты была рядом, мамочка»
— Вот и волосики его уже видно. Будет светленький, как мама. Давай еще разочек, как будто что-то выталкиваешь из себя. Давай.
Я ощутила резкую боль, а потом сразу же какое-то облегчение.
— Вооот он, мальчик. Какой красивый, какой богатырь.
— Покажите его мне… — простонала, сквозь слезы, уставшая, вымотанная болью и долгими потугами.
— Не только покажем, но и положим к тебе на живот. Вот смотри какое чудо.
Врач поднесла к моему лицу кричащий сморщенный комочек с самым прекрасным личиком на свете. Я расплакалась в голос и она положила сына мне на грудь.
— Пуповинку перережешь сама?
— Да… — выдохнула я, поглаживая указательным пальцем мягкую головку младенца.
— Вот держи ножницы, разрезаем вот здесь….
Я не верила, что все прошло так хорошо, что все позади и мой малыш рядом со мной. Такой красивый, такой сладкий. Это любовь с первого взгляда, любовь с первого крика. Такая
