и его волшебство.
– Спасибо, – говорит Одд, убирая зеркало.
Откуда-то неподалёку из леса доносится музыкальный смех, и Сэнди говорит:
– Наверное, виверну небезопасно находиться здесь. Если жители деревни наткнутся на него во время охоты или сбора фруктов, могут возникнуть неприятности.
– Ты прав, – говорит Одд. – Я полагаю, нам лучше уйти.
Хоуп подходит к лунному виверну, кладёт руку ему на бок; он закрывает глаза и урчит, и она чувствует, как его огромные мускулы поднимаются и опускаются с каждым вздохом.
– Пока, Элмо. Спасибо. – Затем она наклоняется и шепчет: – Присмотришь за Оддом, хорошо?
Ещё одно урчание виверна даёт ей понять, что да, он присмотрит, и она прижимается головой к его мордочке, а затем поворачивается к Одду.
– Что ж, – говорит он, – полагаю, это прощание. Пока что.
– Ага, – говорит Хоуп. – Береги себя, Одд.
– Ты тоже, Хоуп.
Она хватает его и крепко обнимает, и по тому, каким напряженным становится его тело, она чувствует, что он шокирован. Хоуп приходит в голову мысль, что, возможно, никто никогда раньше не обнимал Одда. Затем она чувствует, как его руки обхватывают её и он обнимает её в ответ.
– Спасибо тебе, – шепчет он ей на ухо. – Если бы ты не появилась, я бы, наверное, навсегда застрял с Бабой, прячась от всего мира. Я никогда этого не забуду.
Он отрывается от неё и забирается Элмо на спину. Виверн встаёт, урчит, бросает на Хоуп последний взгляд своими горящими глазами, а затем, сделав пару шагов и несколько мощных взмахов крыльями, он оказывается в воздухе, вырываясь сквозь верхушки деревьев к ясному, бесцветному небу. Хоуп наблюдает, как они взлетают всё выше и выше, почти ощущая ветер в своих волосах, представляя, что она с ними, пока наконец они не скрываются из виду.
Сэнди искоса смотрит на неё.
– Ты в порядке, душенька?
– М-м-м? Ох, ага… То есть да, я в порядке.
– Я очень рад, что ты вернулась, Хоуп.
Она улыбается.
– Хорошо быть дома.
И они уходят, направляясь к лугу и ожидающей дороге. Хоуп гадает: увидит ли она когда-нибудь Одда или Элмо снова?
Конечно, увидит.
Но не сейчас.
Часть 5
Переломный момент
(Спустя двенадцать лет после желания)
Глава 25. В которой мы встречаем подозрительного персонажа
Жара летней ночи становится удушающей, когда Глория, прекрасная лошадь-тяжеловоз Сэнди, тянет фургон по скрипучему деревянному мосту через каньон Кресент на крайнем юге Доминиона.
– Не могу дождаться того момента, когда увижу пещеры, – говорит Хоуп, сидя рядом с Сэнди на сиденье кучера. – Прошла целая вечность.
– Ага, – говорит Сэнди. – Будет здорово снова увидеть Ночные пещеры. Они всегда радуют глаз. – Он натягивает поводья, направляя Глорию по каменистой тропе, затем снова обращает внимание на Хоуп: – Ты приняла лекарство?
– Да, – говорит Хоуп. – Правда, Оливер?
Лохматый маленький чёрный пёсик растянулся у неё на коленях, закрыв глаза, пока она почёсывает его за ушами.
– М-м-м? – тянет он. – О. Да. Я видел, как она приняла его.
– Ну, лучше выпей ещё капельку, просто на всякий случай. Ты же знаешь, каким непредсказуемым стал твой цвет.
Хоуп вздыхает, лезет в карман, достаёт бутылочку и делает глоток зелья, которое скрывало её цвет все эти годы. Сейчас ей двенадцать, она взрослеет, и мир меняется. Волосы Сэнди более светлого оттенка седины, а на лице больше морщин. Оливер немного медленнее приносит палочку, когда они играют. И сама Хоуп чувствовала, что её цвет становится сильнее почти с каждым днём.
Год назад Император счёл нужным объявить лунные рынки незаконными, и ох как Хоуп скучала по ним! Но их заменили тайные встречи в комнатах над тавернами, в грузовых трюмах лодок и на полянках посреди великого леса, потому что магия создана для того, чтобы ею делились и торговали, и ничто никогда не остановит это.
Итак, сама магия находится под угрозой, и когда они добираются до лунного пруда на другой стороне каньона, окружённого искривлёнными деревьями и колючими кустами, Хоуп видит причину, по которой Сэнди так одержим тем, что ей следует принимать больше зелья, скрывающего цвет.
У кромки воды стоит небольшая кибитка. Она принадлежит налоговому инспектору.
Император в своей бесконечной мудрости решил, что с любого лунного света, собираемого магами из лунных прудов, будет взиматься налог. Это просто ещё одна деталь, которая изменилась в мире.
Сэнди останавливает кибитку рядом с чужой, дверь открывается, и из неё выходит маленький круглый человек. То немногое, что осталось от его волос, зачёсано на блестящую лысину, которая отражает свет горящих белых ламп в окне его маленького дома.
– Добрый вечер, – говорит он, подходя к кибитке и прижимая руки к пивному животу.
– Здравствуйте, – отвечает Сэнди.
– Вы здесь для того, чтобы собирать свет? – спрашивает налоговик. Сэнди кивает. – Сколько бутылок?
– Три.
– Вы знаете цену?
– Ага. – Сэнди наклоняется и бросает позвякивающий мешочек с монетами в ожидающую серую ладонь налогового инспектора.
Налоговик открывает мешок, пересчитывает, снова закрывает. Он берёт носовой платок и вытирает пот со лба.
– Всё хорошо, – говорит он. – Проезжайте.
Сэнди кивает ему, и Хоуп вздыхает с облегчением. Когда Сэнди слезает с сиденья, Хоуп начинает следовать за ним, но он останавливает её.
– Нет. На этот раз оставайся внутри.
Она моргает и собирается возразить, но видит серьёзность в выражении его лица и отступает. Может быть, он и прав. Что-то в воздухе ощущается не так, как обычно.
Она возвращается в кибитку вместе с Оливером и садится за стол Сэнди.
– От тебя пахнет страхом, – замечает Оливер, прижимаясь к ней мордочкой. – С тобой всё в порядке?
Она отодвигает занавеску в сторону и смотрит на лунный пруд, где Сэнди наполняет свои бутылки волшебным сияющим серебром.
– Я не знаю. У меня нехорошее предчувствие.
– Может быть, – говорит Оливер, – это рагу, которое Сэнди приготовил на ужин?
Хоуп не смеётся. Она продолжает наблюдать за Сэнди, а потом что-то подсказывает ей посмотреть в другую сторону, и она с удивлением понимает, что налоговый инспектор внимательно наблюдает за ней через окно своей собственной кибитки. Она задёргивает занавеску, барабанит пальцами по столу и с ужасом видит первые цветные искорки на кончиках своих пальцев.
– Твоё лекарство, – напоминает Оливер.
Она кивает, неуклюжими пальцами отвинчивает крышку и делает ещё глоток зелья. Цвет не уходит.
– Это потому, что я нервничаю, – говорит она, начиная чувствовать, как у неё скручивает желудок. – Когда я боюсь, он становится более непредсказуемым.
– Дыши, – наставляет Оливер. – Вдох и выдох. Глубоко и медленно. Вот так. С тобой ничего не случится. Мы с Сэнди рядом.
Хоуп кивает, наблюдая
