резали слух. Мне было так больно, как никогда, наверное, но я понимала, Ярику в тысячу раз хуже. Хотя сперва он сорвался, но позже наоборот именно Ярослав поехал с полицейскими в отдел, именно он просидел там, пока они допрашивали Кристину и её мать. Родители Сережи остались в больнице, они хотели побыть немного с сыном, и заодно узнать, когда будет вскрытие.
В участке нам сообщили, что виновник был пойман сразу, им оказался жених сестры Кристины – Славик. Этим вечером он приставал к Крис, и она убежала из дома, парень пошел следом. Они поругались, Арт видимо стал свидетелем ссоры. Начало драки Кристина не видела, она к тому моменту уже зашла в подъезд. Там встретила мать, которая увязалась к ней с вопросами. Кристина не хотела ни с кем разговаривать и снова выбежала на улицу. Увидев, что Славик избивает Сергея, девушка кинулась к нему, но тот оттолкнул Крис. Она упала и сильно ударилась, счесав себе ладони. Хорошо, что Кристина стала звать на помощь. Мимо проходил их сосед фитнес-тренер, он вмешался, скрутил Славика, вызвал скорую и полицию.
Пока ехала помощь, на улицу вышла мать Крис, она как раз встретила скорую, и вместе с дочкой отправилась в городскую больницу. Славик остался с тем мужчиной дожидаться полицию. А дальше, я уже не вникала, собственно, разницы особой не было. Виновного отвезли в отдел на допрос, юлить он не стал, да и Кристина подтвердила, что видела драку, пускай не сначала, но видела же.
Ярик тоже взбунтовался, он рвался в камеру к Славику, хотел посмотреть ему в глаза, а может и не только посмотреть. К счастью, Громова не пустили, иначе не знаю даже, чем бы все кончилось. Ярослава переполняли гнев и злость. Его кулаки не разжимались, на скулах ходили желваки, в глазах читалось желание уничтожить Славика.
Спустя четыре часа, когда сил уже не оставалось, я уговорила Громова поехать домой. Мы вызвали такси, потому что Ярик был не в состоянии вести машину. Всю дорогу он молчал, я тоже молчала. Он смотрел в окно, усевшись в одной стороне, я в другой. Мы как будто резко отдалились друг от друга.
А уже возле его подъезда я поняла, что не смогу поехать к себе. Громов нуждался во мне сегодня больше, чем когда-либо, несмотря на то, что сама я едва сдерживала слезы. Ярик ничего не спросил, он просто поднялся к себе, включил свет во всех комнатах, поставил чайник, и ушел в спальню. Я тайком заглянула к нему, сердце сжалось, видя таким Ярослава. Он свернулся калачиком, словно маленький ребенок, подтянув к себе колени. Создавалось ощущение, что Яр не готов был принять завтра, даже сегодня, будто навсегда закрылся в своем панцире.
Я накрыла ладонью рот и ушла на кухню. Уже там написала маме сообщение, что не приеду ночевать, у близкого человека беда. Она стала названивать, но я не ответила. Сил на разговоры не осталось.
Дрожащими руками я налила кипяток в кружку, затем села на стул и посмотрела в прозрачную воду. Последние несколько часов слез не было, наверное, их вытеснил адреналин, желания поддержать Ярослава. А теперь… теперь я вдруг отчетливо осознала, что наша жизнь навсегда измениться.
Я перевела взгляд на дверной проем. Недавно Арт стоял там, держа в руках пакет. Он улыбался нам, он что-то говорил, подкалывал Ярика. Но больше этого не будет. Не будет его бархатного голоса, не будет слов о том, что он всегда считал себя крутым, потому что этому миру нужны герои. Не будет его внимательно взгляда, он никогда не назовет меня “принцессой”. В этой комнате не разлетится эхом его смех, не появится тарелка с его блинчиками…
Поставив кружку на стол, я согнулась пополам, ощущая невероятно острую боль. Мне нельзя было громко плакать, поэтому я безмолвно выла, боясь, что мои всхлипы разбудят Ярослава.
***
В квартире у Ярика было не холодно, свет горел во всех комнатах еще с ночи, в зале работал телевизор, я не помню, когда его включила. Ночь вообще показалась какой-то бесконечной и очень тяжелой, словно в бреду. Ярослав кажется, просыпался раз десять, мы спали в разных комнатах, но я слышала его шаги.
Наверное, нам нужно было держаться вместе, вот только мы словно боялись, что можем сломаться оба, если окажемся рядом. Хотя мы, итак, сломались. Я поняла это, когда проснулась утром и ощутила, что глаза наполняются слезами. Притворяться сильной оказалось слишком трудно. Повернувшись к стенке дивана, я поджала губы, чтобы как-то сдержаться. Мне было так грустно и одиноко… Словно от меня отодрали важную часть, вроде руки или ноги, и дальше жить уже никак не получится.
А потом я неожиданно услышала скрип и почувствовала, как диван прогнулся. На мою талию легла мужская рука, кожу шеи щекотало мужское горячее дыхание.
– Ты пришел? – шепотом спросила я.
– Угу, прости, что так поздно… – Яр уткнулся носом в мое плечо, он был до того близко, что я почувствовала, как быстро и тревожно бьется его сердце.
– Я… я должна тебя поддержать и быть сильной, – мой голос то и дело обрывался, он звучал с надломом и дикой тоской.
– Дурочка, – Ярик крепче прижал меня к себе. Он обнимал меня так, словно боялся потерять. Это было совсем не похоже на него.
– Прости, – снова повторила я. Да, для меня Арти был особенным человеком, близким другом, но для Ярослава он был семьей. Мы испытывали разное горе.
– Эй, – Яр повернул меня к себе и стал гладить по голове. У него были опухшие глаза, во взгляде читалась такая грусть, что я снова едва сдержала слезы. – У меня есть ты, а у тебя я. Арт бы… – он поджал губы, сделал несколько глубоких вдохов, затем продолжил. – Серега говорил всегда, что когда его… – Яр опять замолчал, я видела, как тяжело ему даются слова. – Когда не станет, я должен не хандрить, иначе он расстроится.
– Я никогда не смогу заменить тебе его, – вырвалось у меня. Слеза все же скатилась по щеке, но Ярик тут же протер ее пальцем.
– Что за глупости? – голос у Ярослава был мягче обычного, он будто в момент изменился, повзрослел.
– Он твоя семья, я все…
– Ты тоже моя семья, – перебил Яр. А потом он просто прижал меня к своей груди, намекая, что больше не нужно никаких слов.
Удивительно, я пыталась быть сильной, позволить своему любимого человеку временно стать слабым, передать ему энергию, желание идти дальше.
