было бы нелепо.
И я точно не собираюсь приходить с цветами.
Я также не собираюсь стучаться к ней в дверь с пакетами китайской еды… потому что не уверен, что ей нравится.
И я точно не собираюсь держать под мышкой кондитерскую коробку, полную лимонного мармелада и сырных денишей.
Неа.
Этого не случится.
Кого я, блядь, обманываю?
Именно это я и делаю. Стою перед ее дверью с полными руками, не зная, как постучать, и чувствую нервную дрожью в животе от того, что снова увижу ее.
Прижав костяшки пальцев к двери и жонглируя всем, что у меня в руках, стучу по дереву достаточно громко, чтобы привлечь внимание, а затем отступаю назад.
Проходит несколько секунд, и Чарли наконец открывает дверь, ее глаза расширяются от удивления, когда она видит меня, а затем быстро смягчаются, улыбка растягивается в уголках ее рта, когда взгляд охватывает все, что находится в моих руках.
Чертовски красива.
— Рэт, что Вы здесь делаете?
— Решил проведать тебя и твою бабушку. Хотел убедиться, что у вас все в порядке.
Ее улыбка становится еще шире, и мое сердце замирает в груди. Я в полной заднице.
— Заходите, заходите, — говорит она, забирая у меня пакеты с едой. — Бабушка дремлет. Она рано пообедала и решила отдохнуть.
— О, ладно, тогда я могу просто занести эти вещи и пойти по своим делам.
Она качает головой.
— Нет, поешьте со мной. Останьтесь, расскажите обо всем, что я пропустила за прошедшую неделю.
Ей не нужно просить меня дважды. Мы молча ставим цветы в воду, наполняем тарелки едой, а затем направляемся в ее комнату, чтобы не создавать лишнего шума.
Вчера, пока Чарли и ее бабушки не было в квартире, я попросил доставить кровать.
Я также попросил помочь с коробками, потому что мне не нравилось, что она частично заселилась, словно не собиралась оставаться здесь надолго.
После разбора коробок и разложения вещей по местам, комната стала намного просторнее, чем раньше. Мне бы хотелось, чтобы её спальня была просторнее, но я одобряю то, что она отдала лучшую комнату бабушке, чтобы ей было комфортнее.
Я сажусь на пол со своей тарелкой и напитком, когда она спрашивает:
— Что Вы делаете?
— Сажусь.
— Не на пол. Садитесь на мою кровать. Она очень удобная.
Она подмигивает и запрыгивает на большую кровать.
— Не хочу, испачкать едой одеяло.
— Именно для этого были изобретены стиральные и сушильные машины. — Она похлопывает по кровати. — Садитесь, Рэт.
О, просто сядь с ней на кровать, это не проблема.
Это огромная проблема. Я не могу доверять себе, находясь в постели с Чарли, когда меня заживо съедает желание. Но, судя по решимости в ее глазах, спорить бесполезно, поэтому я снова сдаюсь.
Я разулся у двери, когда только пришел сюда, поэтому сажусь на край ее кровати, как можно дальше, практически у изножья, ставлю свой напиток на одну из тумбочек.
Сгибаю ногу на мягком матрасе и кладу на нее тарелку.
— Вы можете сесть у изголовья кровати, чтобы было на что опереться. Не стесняйтесь, Рэт.
Застенчивость — не то, что я сейчас чувствую. Лежать рядом с Чарли на кровати — плохая идея, но когда она смотрит на меня своими огромными, полными эмоций глазами, которые сегодня подчеркивают очки в красной оправе, я не могу ей отказать. Я ерзаю на кровати и опираюсь на пышную подушку.
— Генерал Цо — мой самый любимый цыпленок из всех.
Она откусывает кусочек и стонет.
Ладно… звуковые эффекты здесь не нужны.
— Да, у меня тоже. Иногда я заказываю у них курицу с кешью.
— Боже, мой второй фаворит. — Она подталкивает меня плечом. — Мы партнеры по китайской еде, а это значит, что на следующий поздний обед я знаю, что мы закажем.
Следующий поздний обед? Это значит…
— Что ж… — Я сглотнул. — Ты планируешь вернуться на работу?
— Конечно. — Она на секунду кладет руку мне на бедро, и это прикосновение посылает вихрь похоти прямо к моему члену. Блядь, она даже не представляет, что делает со мной, как от ее легкого прикосновения я впадаю в неуместное вожделение. — Я люблю свою работу. Мне просто нужно немного времени.
Глубокий, ровный вдох.
— Я понимаю. Твоя бабушка шокировала тебя, и беря в расчёт то, что она ничего не рассказывает о своем здоровье, могу представить, какой эмоциональный удар это на тебя накладывает.
— Да.
Она раскладывает еду по тарелкам и на мгновение замолкает. Я чувствую, что она хочет в чем-то признаться. Это видно по тому, как она покусывает нижнюю губу, как нервничает, не в силах усидеть на месте. Я задерживаю дыхание, желая и надеясь, что она расскажет мне, что у нее на уме, и я смогу это исправить. Я всегда хочу что-то исправить для нее… как она все исправляет для меня.
Наконец, она поднимает взгляд, еще несколько раз покусывает губу, а затем поворачивается ко мне, ставя тарелку на кровать. Она скрещивает ноги, кладет руки на колени и говорит:
— Помните, я как-то упоминала о бывшем женихе?
— Смутно, — отвечаю я, солгав, потому что помню этот комментарий так, будто она сказала его сегодня утром, где она шутила о том, что ей не придется беспокоиться о сумасшедших парнях или бывших женихах, которые перегибают ее через стол и трахают.
Да, я помню это очень отчетливо.
— Ну, я сказала это, потому что у меня есть бывший жених.
Я тоже поставил тарелку на тумбочку и повернулся к ней лицом.
— Что случилось?
— Наверное, это худший вариант из всех возможных.
— Этот ублюдок изменил тебе?
Во мне тут же вспыхивает гнев.
Она качает головой.
— Нет, он не изменял мне. Он поступил хуже. Он бросил меня у алтаря.
Он бросил ее у алтаря? Кто в здравом уме бросил бы Чарли у алтаря? Ее убитое горем лицо, разорванное белое свадебное платье, глубоко опечаливает меня, напрягаю челюсть до такой степени, что зубы скрежещут друг о друга, и я едва не теряю сознание.
— Что?
Она тихо отвечает:
— Он не пришел, сказал, что не любит меня и не хочет жениться.
— Так зачем, блядь, делать предложение? — спрашиваю я, чувствуя себя так, словно нахожусь вне тела, а кровь лихорадочно бежит по моим венам.
Из всех шибанутых поступков, которые может совершить мужчина, оставление кого-то у алтаря стоит на первом месте в списке «ты — кусок дерьма».
— Вопрос на миллион долларов. — Она пожимает плечами, медленно соединяет пальцы и подтягивает колени к груди, упираясь в них подбородком. — Это был печальный день для меня.
