в том мире, который мы оставили. Кстати, мне одна история вспомнилась… Сидит на берегу моря старик и плачет, горько так. Ну, люди окружили его и спрашивают, что за горе у него случилось, а тот говорит, что его киты простили. Народ, понятное дело, в непонятках — а это-то причем??? А при том, оказывается, что старик сорок лет на китобойном судне проработал и за всю свою карьеру добыл двадцать тысяч китов, пока однажды его маленький и горячо любимый внук не свалился за борт круизного лайнера и не начал тонуть. А он — моряк, прыгнул за борт, спасать малыша, а море бурное, большие волны, отнесло их от корабля, в общем. А рядом китиха с детенышем плавала, её малыш недавно родился, плавать ещё не умеет, вот мать и держала его у поверхности моря, чтобы не утонул, а мальчик за китёнка ухватился, тоже держится… Когда до них добрались спасатели на лодке, киты не уплыли, они держали людей на воде до тех пор, пока их не подобрали, и только после этого уплыли. Вот поэтому сердце старого китобоя не выдержало, старик раскаялся, потому что нельзя такое простить. А киты простили. Вот такая история-притча, Гарри.
Гарри со стыдом припомнил, что он слишком боялся этих огромных огнедышащих ящеров, чтобы просто присмотреться к ним и адекватно оценить их поведение. Нет уж, драконы для него всегда останутся драконами, опасными и страшными тварями. Во всяком случае те, которые остались там…
А здесь… ну что ж, посмотрим. Главное, не спрашивать у него, как он потерял лапу. Если, конечно, ему встретится трехногий дракон.
Эх, как же волшебники, оказывается, подгадили всем, всё испортили. Вон, даже дементоры разбежались от их глупостей, драконов обескрылили, троллей оглупили, кентавров обесчеловечили… или обезлошадили? Единорогов превратили в черт знает что. Хорошо хоть их Магия пока защищает, не дает им навредить и страшно проклинает всех за убийство единорога.
Глава тридцатая. Любовь внезапная нагрянет…
Бежало-бежало время, сменялись закаты и рассветы, а взгляды обитателей Радужного дома всё чаще и чаще обращались на деревья, к самым верным, самым точным календарям. Но листья как были зелеными, так и оставались зелеными, хоть бы один листик пожелтел-покраснел, по ощущениям-то давно лето прошло и должна была начаться глубокая осень. Но не спешит осень, не торопится… А в садах-огородах всё продолжало расти и зреть, цвести и пахнуть. Причем ничего никогда не кончалось, на месте снятого урожая уже через день дозревал новый. Как-то так хитро всё было посажено, созрело что-то — сняли, а там, глядишь, и новая партия поспевает… В лесах и на полях — та же картина. Постепенно до людей дошло, что осени они не дождутся, как и зимы. Балинор — край вечного лета, вспомнилось и его старое наименование, Неувядающие Земли. Ну что ж, захочется зимней свежести, то пожалуйте в горы, вон, снежные вершины белеют; ничего страшного, приспичит в снежки поиграться да с горок покататься, так в любой момент вызывай дракона, садись в кабину и вперед, в поднебесье, к вечным снегам.
Осознав же, что зима здесь задерживается на весьма неопределенный срок, Лери и Михаэль принялись перебирать и сортировать одежду, зимние вещи тщательно упаковали и прибрали в кладовки, а остальную почистили, постирали, а что надо — починили. К слову сказать, благодаря теплой и нежной погоде они все ходили легко одетыми, мужчины в летних брюках и просторных белых рубашках, а женщины — в платьях или в таких же просторных блузках и юбках. Ах да, а ещё — босиком, полы в доме теплые, бархатные на ощупь почему-то, а на улице чистенько, трава мягчайшая, песочек нежный, и никаких тебе твердых асфальтов да гравия и уж тем более битых стекол и колючего щебня.
Несколько раз Гарри просыпался ночами от… хм, характерных звуков. Впрочем, в первый раз он не понял, подошел к дверям спальни родителей и только собрался постучаться и спросить, всё ли у них в порядке, как его руку перехватил Люпин, поймав озадаченный взгляд старшего брата, тот прижал ко рту палец — тише, мол. Оттащив же Гарри к себе в комнату, он толкнул его к кровати и сдавленно прошипел:
— Куда ты лезешь, дурак?
— Но разве ты не слышишь, как они… а кстати, почему? Что они там делают???
— Что-что… ребёнка они делают! Гарри, тебе сколько лет?!
Упс! От смущения бедняга аж покраснел и вмиг покрылся потом, н-да уж… наивный монашек, чуть не опозорился, ей-богу! Хорош бы он был, если бы вломился к ним в комнату с дурацкими вопросами… От стыда захотелось провалиться сквозь пол, Люпин сочувственно хмыкнул, сел рядом, обнял красного, ошпаренного стыдом Гарри и тихо проговорил:
— Мне было почти одиннадцать, когда родился Север. Мама последние четыре месяца такая кругленькая ходила, лошадей была вынуждена передать своим ученикам, Догу и Балто. Для меня это было внове, но она объяснила, что скоро я стану старшим братом, и однажды так и случилось тем снежным февралем. Папа привез их из роддома, маму и синий кулечек-конверт, а в нём — мой младший братик, Логан Северус Гренкович. Его назвали в честь прадедушки, Логана Зейна Хедишема, бабушка наша в девичестве была Мэри Энн Хедишем. Гарри, как ты думаешь, а у нас может быть сестра?
Этот неожиданный вопрос застал Гарри врасплох, а затем и вовсе оглушил. Сестра? Да это же здорово! Нет, ну правда же, сестра!!!
Так что, просыпаясь в последующие ночи от бурных и страстных воплей, доносящихся из родительской спальни, Гари больше не вскакивал в панике и никуда не бежал, а лишь переворачивался на другой бок и снова засыпал. С улыбкой на лице и тайным, очень тайным ожиданием грядущего чуда в душе.
В конце-то концов, не старички же они, а очень даже молодые люди, папе сорок пять, Лери на десять лет его моложе, младшему сыну скоро четыре года исполнится, почему бы им и сексом не заняться? Вот только… не могли бы они потише заниматься ЭТИМ, а то ведь он же не железный, сколько раз уже просыпается с утренним стояком. Заглушку наложить, что ли? Но это будет как-то неправильно, наверно, ну да, получится, что он чего-то стыдится, а они ничем предосудительным не занимаются. Они, ну да, всего лишь ребёнка делают…
И Гарри спасался в купальне, где и снимал напряжение в теплой воде, хотя хотелось наоборот, встать под струи ледяного душа, чтобы охладить разгоряченное тело и взбесившиеся гормоны. Увы-увы,
