которого и видно-то почти не было из-за могучих, переплетенных между собой крон.
– В Кедровый лог есть много дорог, – наконец сказал он. – Я повел вас по самой трудной дороге. Никогда в такую пору года никто по ней не ходит. Даже зверь. Она считается непроходимой.
– Вот как, – сказал Дубко. – Непроходимой… Но мы-то по ней худо-бедно идем!
– Идем, но пока еще не дошли, – сказал старик. – Кто знает, что нас ждет впереди? Непроходимая это дорога… Даже летом по ней мало кто ходит. Зачем по ней ходить, когда есть другие дороги, которые легче? Вот потому никто и не подумает, что мы идем сейчас по этой дороге. А значит, никого мы на ней не встретим. И никто нас не догонит.
– Вот, значит, как, – повторил Дубко. – Что ж… Правильное решение ты выбрал, отец. Хоть ты его и объяснил нам вначале, но все равно – оно правильное. Не нужно нам сейчас никаких встречных и поперечных. Не до них нам сейчас.
– А все же доберемся мы по этой дороге до цели? – спросил Федор Соловей. Он слышал весь разговор между Дубко и стариком, да его и самого волновали те же самые вопросы, что и Дубко.
– Тайга – наш дом, – ответил старик. – Разве можно пропасть в своем доме? Да и вы тоже, по всему видать, люди бывалые. Так что доберемся к сроку.
– Вот и славно, – сказал Дубко, подспудно чувствуя, как с его души сваливается камень.
Глава 14
В то самое время, как Богданов выступал по городскому радио и урезонивал мятежный горожан, а его малочисленный отряд пробирался по лесной тропе к заимке в Кедровом логе, в доме у Остапа Луцика также происходили важные события. Причем, может статься, эти события были еще важнее и значимее, чем упомянутые. В каком-то смысле так оно и было, потому что то сражение, которое развернулось в доме, – это было сражение за человеческие души, как бы высокопарно это ни звучало. А что может быть важнее человеческой души?
Как уже упоминалось, Остап Луцик, уходя на заимку, не взял с собой ни своего старшего сына, ни младшего. Старший сын, Евгений, в любом случае не пошел бы вместе с отцом – это было понятно с самого начала. А младшего сына, Степана, Остап оставил в городе преднамеренно – добывать важные сведения, а главное – беречь деньги, спрятанные в тайнике.
Вот деньги-то и послужили причиной войны в доме Остапа. Евгений, как и большинство горожан, также слушал выступление Богданова по радио, а затем посмотрел на него, что называется, вживую у здания, где располагался городской отдел КГБ. И само выступление, и живой разговор заставили Евгения задуматься. Основательно задуматься о том, что в последнее время творилось в доме, где он проживал. Таинственные гости, необъяснимое поведение отца, разговор с отцом и младшим братом, волнения в поселке, уход отца из дома вместе с другими людьми непонятно с какой целью…
А еще разговор с матерью о деньгах, которые якобы отец спрятал в тайнике в своей спальне. Мать говорила, что это большие деньги. Очень большие. И отец говорил Евгению о том же самом. Намекал, что на такие-то деньги запросто можно уехать даже за границу и уж там-то пожить в удовольствие и на славу.
Значит, деньги. Большие деньги… И если они и вправду большие, это означает лишь одно: эти деньги нехорошие. Может быть, даже кровавые. Такие деньги честным трудом заработать невозможно. Большие деньги платят лишь тогда, когда ты продашь свою совесть. И похоже, его отец именно за это их и получил. С помощью ли младшего брата Степана, без его ли содействия – это уже не так важно. Но скорее, при содействии. Знал Евгений своего младшего брата, ведал о его темной стороне души… Такой же темной, что и у отца.
Если разобраться, то и этот спокойный, уверенный в себе человек, который прибыл из самой Москвы и выступал по радио, – он ведь для того и прибыл, чтобы разобраться с неправедными отцовскими деньгами. Точнее сказать, с тем делом, за которые отцу эти деньги заплатили. Он, этот человек, так и сказал, по сути, он ничего не скрывал.
И что же это получается? А получается так, что и он, Евгений, причастен к этим деньгам, а значит, и к тому нехорошему делу, за которое отец получил деньги. Ведь как ни крути, а он знает об этих деньгах, они хранятся в том доме, в котором он живет! И из всего этого следует печальный и омерзительный вывод. Он, Евгений, заодно с отцом. Заодно с тем нехорошим делом, за которое отцу заплатили деньги. Вот ведь как оно получается, если вдуматься! Он, Евгений, такой же преступник, как и его отец, как и его младший брат. А он не хотел быть преступником.
Наверно, он никому не стал бы рассказывать об отце, если бы не деньги. А вот о деньгах он обязан рассказать. Вот этому спокойному и уверенному человеку, который прибыл из Москвы и говорит, что он из спецназа КГБ. Нет, даже не так. Не так! Евгений не просто все расскажет этому человеку, он отдаст ему и деньги! Да, так он и сделает!
Не дослушав того, чем закончится разговор народа со спецназовцем, Евгений выбрался из толпы и отправился домой – за кровавыми деньгами. Он торопился и поэтому не стал дожидаться рейсового автобуса, а домчался до дому на подвернувшейся попутке.
Младший брат был дома, и мать была дома, и младшая сестра тоже.
– Ну, и что там творится, в городе? – мрачно спросил Степан. – Говорят, по радио выступал какой-то спецназовец? Ты не слышал?
Но Евгений ничего не ответил брату, он на него даже не посмотрел.
– Мамо, – сказал он, обращаясь к матери (сызмальства и он, и брат с сестрой обращались к матери именно так, на украинский манер). – Выйдем в другую комнату. У меня к тебе разговор…
Они вышли, и Степан посмотрел им вслед тяжелым, подозрительным взглядом. Этого взгляда Евгений не видел, он его почувствовал.
– Что, сыну? Мать тоже всегда обращалась к своим детям с таким же украинским выговором. – Что ты хотел мне сказать?
– Где те деньги? – спросил Евгений напористо. – В каком месте они лежат?
Мать не спросила, о каких деньгах идет речь, тут и спрашивать было не о чем, все было понятно и без вопросов. Она лишь тяжело вздохнула и сказала:
– Сердиться будет отец, когда вернется. Уж и не знаю, что он
