- Джонатан, неужели ты не способен просто ответить на простой вопрос? Почему ты всегда уклоняешься от прямого ответа? Я спросила о матери, потому что сегодня много думала о ней.
- Из-за меня?
Селия рассмеялась.
- Боже, какой ты тщеславный! - Однако она знала, что он имел в виду. И могла предположить, чего он боялся. - Возможно, отчасти из-за тебя. Но главное - я вдруг осознала, как мало знаю о ней и о ее прошлом. Даже об этом доме почти ничего не знаю.
Джонатан снова заключил ее в объятия. Потом тихо заговорил:
- Алессандра была знакома с моей матерью. А когда моя мать тяжело заболела, она навещала ее. Когда же мать умерла, Алессандра была одной из немногих, кто присутствовал на ее похоронах. Годы спустя она рассказала мне, что поддерживала мою мать в ее отношениях с графом, то есть с моим отцом. Но она считала, что сначала моей матери следовало заключить с графом соглашение и добиться того, чтобы он ее обеспечил. Однако моя матушка почему-то проигнорировала этот совет. - Джонатан пожал плечами. - Понятия не имею, почему она так поступила.
А вот Селия знала, почему эта женщина так решила. Она не хотела оставаться тайной любовницей графа. Возможно, надеялась на большее. Или же хотела, чтобы это была открытая связь.
Но она не стала объяснять это Джонатану. Ему не следовало такое знать.
- После окончания университета я получил письмо от Алессандры, - продолжал Джонатан. - Она приглашала меня посетить ее, и я не отказался, так как в то время почти никого в Лондоне не знал.
- Видимо, она хотела поддержать тебя, помочь тебе. Ведь на ее вечерах и обедах ты мог со многими познакомиться.
Джонатан утвердительно кивнул:
- Да, разумеется. Именно это она и имела в виду, приглашая меня. С ее стороны было очень любезно помнить обо мне все те годы.
«Теперь многое понятно, - подумала Селия. - Вот почему молодой человек часто находился в доме матери, хотя, конечно же, не мог выступить в роли ее покровителя». И наверное, именно поэтому ее мать сдала Джонатану комнату в мансарде. Что ж, теперь все ясно: она, как могла, помогала сыну старой подруги, не сумевшей обеспечить ни себя, ни своего сына.
- А моя мать знала, что ты выполняешь задания правительства? Ну… дело на побережье и прочее…
- Думаю, она кое о чем догадывалась. Но она никогда не спрашивала, куда я отправляюсь. Судя по всему, знала, что не следует задавать такие вопросы, - добавил Джонатан.
Какое- то время оба молчали, потом он вдруг внимательно посмотрел на любовницу и спросил:
- Дорогая, а кто научил тебя столь смелым и интимным ласкам? Я имею в виду там, у кресел…
Селия взглянула на любовника с искренним удивлением.
- Кто научил? Мать, разумеется.
- Но ты раньше никогда этого не делала?
- А ты что, будешь ревновать, если делала?
Джонатан нахмурился и кивнул:
- Да, буду.
Селия молчала, немного озадаченная столь откровенным признанием. А Джонатан, еще больше помрачнев, пробурчал:
- Значит, ты не собираешься рассказывать мне об этом?
- Знаешь, Джонатан… - Она чуть отстранилась и пристально взглянула на него. - Ведь невозможно отрицать, что ты был моим первым мужчиной, верно? А все остальное тебя не касается, понятно?
Он немного помолчал, потом, снова посмотрев ей в глаза, весело рассмеялся.
- Ты не настолько умна, как тебе кажется, дорогая. И тебе не удастся меня обмануть. Я многое вижу в твоих глазах и еще больше слышу в твоих стонах. Видишь ли, одно дело знать обо всех этих вещах, но совсем другое - иметь подобный опыт. Ты полагаешь, я не вижу разницы?
Селия тоже засмеялась.
- Вот и хорошо, что ты такой проницательный. Следовательно, у тебя нет оснований для ревности. - С этими словами она крепко прижалась к нему и поцеловала в губы.
В следующее мгновение Джонатан опрокинул ее на матрас и стремительно вошел в нее. Прижимая его к себе, Селия громко застонала. Обвивая его шею руками, она двигалась с ним в одном ритме - все быстрее и быстрее. Когда же оба они, в последний раз содрогнувшись, достигли пика блаженства, Селия обхватила любовника ногами и, крепко прижав к себе, прошептала:
- О, Джонатан…
На следующий день оба делали вид, что прошедшей ночи вообще не было.
Конечно, Джонатан понимал, что глупо притворяться перед Мэриан, но вот Белла - совсем другое дело. Эта молодая женщина была необычайно робкой и застенчивой, и Джонатану очень не хотелось смущать ее. Судя по всему, и Селия проявляла осмотрительность только из-за Беллы.
Но притворяться было не так-то просто. Спустившись утром в столовую и вежливо поздоровавшись, они едва удерживались от смеха.
- Садитесь за стол, мистер Олбрайтон, завтрак уже готов, - сказала Селия. - Прошу меня простить, но скоро ко мне придет мой помощник, мистер Драммонд. Я должна отдать ему кое-какие распоряжения - это я насчет цветов. А потом я могу к вам присоединиться.
- Благодарю вас, мисс Пеннифолд. Вы чрезвычайно любезны.
- Хозяйка дома обязана быть любезной. К тому же вы, мистер Олбрайтон, заплатили за комнату, а завтрак входит в оплату.
Вскоре действительно появился мистер Драммонд, и Селия, покинув столовую, пошла отдавать распоряжения - следовало переместить куда-нибудь недавно прибывшие тюльпаны, нарциссы и гиацинты.
Закончив свои дела, Селия присоединилась к Джонатану, но во время завтрака они почти не разговаривали - поблизости находилась Белла, и любовники боялись выдать себя каким-нибудь неосторожным словом. Однако Джонатан чувствовал, что слова необходимы; он был уверен, что им с Селией пора серьезно поговорить.
- Вы сегодня выходите из дома, мистер Олбрайтон? - спросила Селия, когда Белла уже убирала со стола тарелки.
- Думаю, да.
- А вы не могли бы уделить мне несколько минут, прежде чем уйдете? Я хотела бы показать вам кое-что.
- Да, разумеется, мисс Пеннифолд, - вежливо ответил Джонатан.
Он последовал за Селией в библиотеку. Закрыв дверь, она приподнялась на цыпочки и поцеловала его.
Этого явно было недостаточно, и Джонатан, ухмыльнувшись, сказал:
- Ты говорила, что собираешься «показать мне кое-что» - именно так ты выразилась. Знаешь, я бы с большим удовольствием взглянул на это «кое-что» в твоей спальне.
- Ты не понял, Джонатан. - Селия покачала головой. - У меня тут действительно есть нечто… интересное. Вот, посмотри…
Она подвела его к столу и раскрыла огромную папку, обклеенную бумагой под мрамор. В папке лежали акварели и прочие рисунки Алессандры. Но Селия, отложив все эти работы, вытащила лежавшую в самом низу стопку рисунков с гербами.
