вполне могут решить, что он нужен им не более, чем Пшежиковский и Митчелл. Пожалуй, действительно полезен может быть только Вейгор с его деньгами, связями и боевыми роботами, которых у него собираются закупать.
Трансактор начал подрагивать и растворяться в воздухе, звёздное небо над головой — тоже. Заканчивалось действие виртуальной программы. Макс увидел, что к нему направляются Красные Братья. Приблизившись, они начали освобождать его от скафандра.
— Ты плохо выглядишь, Первый Всадник, — заметил один из них, взглянув в лицо Макса. — Тебе нехорошо?
— Всё в порядке, — Макс постарался, чтобы его голос звучал уверенно. — Просто это было нелегко.
Жрец понимающе кивнул. Красные Братья продолжали разоблачать Макса, отключая системы и снимая части скафандра. Парень чувствовал слабость, но изо всех сил старался этого не показать. Он видел, что Вейгор, с которого сняли шлем, улыбается и выглядит совершенно нормально. Похоже, он не испытал во время эксперимента никакого дискомфорта. Справа послышался бодрый голос Митчелла. Значит, плохо стало только Максу. Почему? Может быть, республиканцы ошиблись, и у него не было никакого трансиммунитета? Но тогда как он уцелел во время бойни на Обероне? Или это была случайность? Макс ощутил страх: если сейчас на него так подействовала виртуальная модель артефакта, что с ним будет, когда настоящий трансактор навалится на него всей своей мощью?!
— Ну, как? — его мысли прервал отец Эбнер, подошедший с довольной улыбкой. — Всё в порядке?
— Конечно, — кивнул Макс. — Эксперимент прошёл удачно?
— Вполне. Разумеется, это только модель, но, думаю, у нас всё получится. Поздравляю, брат Джон! — жрец протянул руку.
Макс пожал крепкую ладонь и подумал, что, возможно, стоит сказать правду, ведь неизвестно, что может случиться, если на Антиземле что-то пойдёт не так.
— Ты какой-то бледный, — заметил отец Эбнер, вглядевшись в лицо Макса. — Было трудно?
— Немного.
— Митчелл и Вейгор выглядят лучше.
Макс пожал плечами.
— На нас была одинаковая нагрузка?
— В общем-то, да, — вид у священника стал озабоченный.
— Я немного устал, — поспешно сказал Макс. — Пришлось здорово сосредоточиться. Возможно, я менее вынослив.
Отец Эбнер с сомнением покачал головой.
— Не думаю, — сказал он. — С этим придётся разобраться. Отдохни и приходи ко мне часа через четыре.
— Хорошо, отец Эбнер.
Кивнув, священник отошёл и направился к Вейгору. С того уже почти сняли скафандр, и магнат громко переговаривался с Пшежиковским, делясь впечатлениями. Было заметно, что эксперимент ему понравился, и чувствовал он себя превосходно.
Макс вылез из скафандра и направился к выходу из храмовой каюты. Его окликнул Митчелл, но Макс сделал вид, что не слышит. Оказавшись в коридоре, он вызвал миникар и отправился на нём к ближайшему лифту. Навстречу ему попадался персонал корабля. Некоторые приветственно кивали, другие словно не замечали. Макс спустился на свой ярус и вскоре добрался до каюты. Эбнер назначил ему встречу через четыре часа, за это время нужно было успеть придумать достоверное оправдание того, что ему стало плохо во время эксперимента. Скрыть это не удастся: священник наверняка расспросит Красных Братьев, помогавших Максу снять скафандр. В каюте Макс разделся, нашёл в стенном шкафчике тонизирующие таблетки и выпил две. Затем принял душ, насухо вытерся, оделся в легкую хлопчатобумажную пижаму и сел на коврик в позу лотоса. Нужно было сконцентрироваться. Он понимал, что опять сосредоточиться после эксперимента будет трудно, но времени оставалось мало, и он не мог позволить себе его терять.
Глава 43
Когда Макс, одетый в чёрный мундир Всадника с уроборосом на плече, вошёл в каюту отца Эбнера, священник сидел на диване и просматривал запись эксперимента. Перед ним на маленьком столике лежал блокнот, в котором он делал карандашом пометки.
— Здравствуй, брат Джон, — приветствовал он Макса. — Садись, — указал он на кресло, стоявшее напротив дивана. — Как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, хорошо, — кивнул Макс, садясь.
— Вот и прекрасно.
Жрец некоторое время смотрел на Макса, словно о чём-то раздумывая. Карандашом он постукивал по краю столешницы. Выдвижной экран продолжал показывать запись эксперимента.
Наконец отец Эбнер отложил карандаш, выключил монитор и, откинувшись на спинку дивана, проговорил:
— Брат Джон, то, что нам предстоит, очень важно. Нам бы не хотелось рисковать. Никто не знает, что может случиться, если активация супертрансактора пойдёт не так. Твоё недомогание ставит под вопрос успешное завершение… миссии, — жрец поднял руку, заставляя Макса хранить молчание. — Не возражай. Дело в том, что у нас нет возможности заменить тебя. Кроме того, есть основание думать, что при работе с настоящим трансактором ты не будешь испытывать дискомфорта. Я не могу назвать тебе причину этого предположения. Словом, всё останется по-прежнему, но если есть что-то, что заставляет тебя сомневаться… или считать, что ты не способен участвовать в запуске артефакта, то, заклинаю тебя, скажи сейчас! — последнюю часть фразы отец Эбнер произнёс громче, в его голосе прозвучали эмоциональные нотки.
Теперь он пристально смотрел в лицо Макса, ожидая ответа.
— Сэр, — Макс постарался говорить как можно убеждённее. — Я не знаю, почему испытывал дурноту во время эксперимента. Не я сказал, что подхожу для него. Я не умею определять, обладает ли человек трансиммунитетом. Спросите об этом Красных Братьев, сэр. Но если вы спрашиваете меня, готов ли я участвовать в активации настоящего супертрансактора, то мой ответ «да, без сомнения»!
Макс замолчал, прямо глядя в глаза отца Эбнера. Жрец достал из складок одежды чётки и перебросил несколько бусин. Потом, словно решившись, кивнул и поднялся. Макс тоже встал.
— Я рад, что ты принял такое решение, брат Джон, — сказал священник. — Уверен, мы не ошиблись, выбрав тебя, — он протянул руку.
Макс пожал её, постаравшись вложить в это как можно больше чувства. При этом он думал о том, что, если уцелел под Плезантом благодаря случайности, очень скоро может произойти катастрофа, по сравнению с которой все большие и малые ядерные конфликты прошлого — всего лишь взрыв новогодней петарды.
Понимал ли он, что может стать причиной гибели миллионов людей и, возможно, целых планет? Чувствовал ли ответственность за свои слова, когда говорил отцу Эбнеру «да, без сомнения»?
Разумеется. Но священник ясно намекнул, что заменить его некем. Кроме того, Макс понимал: откажись он участвовать в запуске трансактора, и его оттеснят от всех дел, он потеряет доступ к информации и станет бесполезен
