вышел загримированный под него грабитель.
– А второй грабитель? – спросил Фавро.
– Второй остался с мертвым телом и должен был довершить начатое – то есть вскрыть камеру и вытащить деньги.
– Но зачем же ему понадобилось брить мертвеца? – с недоумением спросил лейтенант.
– Потому что мы, очевидно, имеем дело с весьма изобретательным взломщиком, – отвечал действительный статский советник. – И сейчас, господа, вы по достоинству оцените его выдумку. Тот, кто остался в хранилище, назовем его Икс, решил радикально изменить внешность покойного контролера, чтобы выдать его за своего сообщника – назовем его Игрек. Полиция должна была решить, что Икс убил Игрека из жадности, не желая делиться с ним награбленным. Очень скоро полиция обнаружила бы, что куда-то исчез контролер, мсье Юбер. Юбер посещал хранилище в ночь ограбления, но заявил охране, что все в порядке. А потом вдруг бесследно исчез. Какой напрашивается вывод?
– Юбер – сообщник грабителей, – сказал Ганцзалин.
– Именно, – кивнул Загорский. – Решив так, что сделали бы стражи закона? Вместо того, чтобы искать Икса, о котором не известно ровным счетом ничего, они взялись бы за поиски его так называемого сообщника, контролера Юбера, о котором они знают все и даже фотография которого наверняка есть в банке. Настоящие же грабители, то есть Икс и Игрек, выиграли бы время и получили возможность беспрепятственно уехать хоть на другой конец света.
Лейтенант Фавро вынужден был признать, что это весьма хитрая уловка.
– Постойте, – вдруг сказал он, – но ведь, чтобы выдать себя за Юбера, Игреку пришлось приклеить себе бороду. А откуда он мог ее взять посреди хранилища? У покойника, что ли, отстриг?
– Версия забавная, но не очень правдоподобная, – заметил Загорский. – Во-первых, при отстригании волос они бы стали короче. Во-вторых, наклеивать бороду по волоску – дело утомительное и очень долгое. Я склонен думать, что грабители, как это бывает у гастролирующих актеров, постоянно имеют при себе атрибуты для изменения внешности: бороды, усы и парики. Грубо говоря, если прохожий случайно заметит вылезающего из банковского хранилища рыжего бородача, то и полиция потом будет искать рыжего бородача. А он, придя домой, отклеит бороду, снимет парик и окажется гладко выбритым брюнетом. Мое предположение подтверждается и наличием у грабителей театрального грима, которым они загримировали покойника.
– Может, это на самом деле актеры? – сказал Ганцзалин. – Гастролирующая труппа бродячего театра, которая подрабатывает ограблением банков…
Нестор Васильевич пожал плечами и сказал, что сейчас нельзя исключать никакую версию. Его больше волнует другое. Наверняка грабители, прежде, чем пойти на дело, изучили распорядок ночной жизни банка. И наверняка они знали, что в определенное время в хранилище появляется контролер. Вопрос: почему они оказались там в одно время с контролером? Совершенно очевидно, что их застали врасплох. Они не ожидали, что мсье Юбер придет вовремя, но тот все-таки пришел. В результате все пошло не по плану, и им пришлось убить контролера. Вот это мне кажется странным. На что рассчитывали грабители и почему расчет их не оправдался?
– Полагаю, мы не сможем этого узнать, пока не поймаем грабителей, – заметил лейтенант после небольшой паузы.
– А я полагаю, что сможем, – решительно возразил действительный статский советник.
– Но каким же образом?!
Нестор Васильевич отвечал, что мсье Фавро очень скоро все сам увидит. А у него к господину лейтенанту будет одна небольшая просьба. Грабители похитили почти полтора миллиона франков. Наверняка там было много крупных ассигнаций, чьи номера традиционно переписываются в банке, прежде чем отправиться в хранилище. Похитители постараются как можно быстрее обменять ассигнации на купюры поменьше, чтобы не навлечь на себя подозрение. Так вот, пусть мсье Фавро попросит у директора «Лионского кредита» список всех номеров украденных банкнот и пусть этот список будет разослан телеграфом во все окрестные банки. Шансов не очень много, но все-таки пренебрегать ими не стоит.
– А вы? – спросил Фавро. – Чем собираетесь заняться вы?
– А мы пока допросим покойника, – отвечал Загорский, и они с помощником направились прочь, оставив полицейского в некотором замешательстве.
Впрочем, в замешательстве пребывал и Ганцзалин.
– Как это мы допросим покойника? – недоуменно спросил он, когда они отошли от лейтенанта на достаточное расстояние. – Или вы собираетесь вызвать его дух и допросить его посредством столоверчения?
– Собираюсь, – сказал Нестор Васильевич. – Но не посредством столоверчения, а через родственников или друзей. Наверняка они могут сообщить что-то полезное о последних днях господина Юбера. Исходя из этого и будем действовать.
* * *
Ни родственников, ни близких друзей у покойного не оказалось, однако сосед его, мсье Клеман, рассказал, что за несколько дней до их разговора Юбер познакомился с некоей мадемуазель Дюпре́, судя по рассказам Клемана, дамочкой весьма яркой и привлекательной. Она как-то раз даже заходила домой к Юберу, но мсье Клеман ее ни разу не видел и поэтому описать никак не сможет.
– Жаль, – с некоторым разочарованием сказал Загорский, – очень жаль. Ну, а что-нибудь еще он рассказывал про Дюпре?
Мсье Клеман задумался, некоторое время усердно хмурил куцые бровки, потом вспомнил, что, кажется, мадемуазель Дюпре – актриса какого-то провинциального театра.
– Ну что ж, твоя версия насчет того, что мы имеем дело не просто с грабителями, а с бандой актеров, обрастает подробностями и с каждой минутой становится все более убедительной, – заметил действительный статский советник Ганцзалину, когда они вышли из дома мсье Клемана. – Не думаю, что знакомство с мадемуазель Дюпре было случайным. Вероятно, суть всей истории состояла в том, чтобы с ее помощью отвлечь контролера от исполнения своих обязанностей.
– Каким образом? – спросил Ганцзалин, поднимая брови. – Каким образом женщина может отвлечь человека от выполнения его долга?
– У женщин на этот случай имеется множество уловок и хитростей, – отвечал Загорский. – Самая простая – снотворное, подсыпанное в бокал с вином.
Помощник заметил, что раз контролер все-таки явился в банк, следовательно, уловки и хитрости не сработали.
– Видимо, так, – кивнул Загорский. – И это тоже кажется мне странным. С одной стороны, необыкновенная хитрость, которую продемонстрировал Икс, загримировав контролера под грабителя, с другой – пошлая прямолинейность, с которой Юберу подсунули женщину. Очевидно, если бы его опоили, он, придя в себя, вспомнил бы про мадемуазель Дюпре – и это была бы ниточка, за которую ухватилась бы полиция… В четырнадцатом веке жил такой монах-францисканец, Уильям из Оккама. Так вот, он сформулировал постулат, называемый также бритвой Оккама. Постулат этот звучит так: «не следует умножать сущности без крайней необходимости».
– Что это значит? – заинтересованно спросил Ганцзалин.
– Если применить это к нашему случаю, можно назвать его принципом экономии усилий, – отвечал действительный статский советник. – Грубо говоря, если ты хочешь убить человека, не нужно бить его
