— Запомню.
— О’кей! Меня зовут Фани Арманд, а ее — Инесса Каплан... — Пока я хватала ртом морозный воздух, рискуя заработать ангину, Клавка продиктовала телефон «офиса». По странному стечению обстоятельств, он цифра в цифру совпадал с нашим домашним номером.
— Знакомые фамилии... Где-то я их уже слышал... — пробормотал Веснушка и отпустил нас с миром.
Как только мы отошли от блокпоста на достаточное расстояние, я набросилась на Клавку едва ли не с кулаками:
— Ты с ума сошла! Мало того что перепутала имена исторических личностей, так ты еще дала этому типу номер нашего домашнего телефона! Представляешь, что будет, если он позвонит в «офис»?!i На автоответчике я самым бесстыдным образом признаюсь в любви Брусникину. Думаешь, это похоже на отчет о проделанной работе? Между прочим, нам еще обратно возвращаться через этот же самый шлагбаум...
— Да ладно, разберемся, — отмахнулась Клюквина от моих нападок, словно от назойливой мухи. — Я вот о чем подумала: где нам искать дом Глеба?
Я немедленно заткнулась, озадачившись новой проблемой. Веснушка, конечно, дат наводку, сообщив, что дом господина Крутых отличается от остальных особняков прямо-таки спартанской скромностью. В самом деле, всего-то полтора миллиона долларов! Ну, и какой дворец можно построить на такие деньги?! Разве что будку собачью... Но даже эту будку нужно найти.
Мы с Клавкой стояли посреди олигархического поселка и вертели головами на все триста шестьдесят градусов. Со всех сторон на нас из-за глухих заборов строго взирали дома, походившие на замки средневековой инквизиции.
— Стучаться в калитки, как я понимаю, бесполезно... — растерянно произнесла я, зябко ежась под пристальными взглядами особняков. Клавдия после недолгих размышлений согласилась:
— Ты права. Боязно как-то... Могут взашей прогнать. Может, вернуться и спросить у стрелочника?
— У какого стрелочника? — не поняла я.
— Ну, у того типа, который шлагбаумом заведует...
— Это будет подозрительно, — возразила я, сообразив, что речь идет о Веснушке. — Агенты-риелторы пришли смотреть выставленный на продажу дом — и даже не знают, где он находится?
— Да-а... Что делать?
Терзаясь вопросом, который вот уже не один десяток лет волнует передовую часть человечества, Клюквина вертела в руках связку ключей, выданную охрапником. Бряцанье железа меня раздражало, и я забрала связку у сестры.
— Что это? — нахмурилась я, глядя на небольшую деревянную дощечку, болтавшуюся среди ключей. — Тверская, 11. Бред какой-то! Почему Тверская?
— Дай сюда! — Клавка выхватила из моих рук ключи и принялась внимательно изучать деревяшку. Даже понюхала ее для верности, сморщилась, а потом тоном академика РАН, обремененного знаниями, возвестила: — Тверская — это название улицы, цифры обозначают номер дома. Неужели непонятно?
— Конечно, понятно, я же не даун какой-нибудь! — слегка обиделась я. — Только почему название центральной улицы столицы нашей Родины болтается на связке ключей от подмосковной усадьбы?
Объяснение этому странному явлению природы нашлось довольно скоро. Сперва мы с Клавкой попрыгали в высоту. Прыгали, как нетрудно догадаться, не ради олимпийских рекордов, а чисто в практических целях — хотели проверить, нет ли каких табличек на домах. Однако ни одна попытка в зачет не пошла. Заборы в Жуковке оказались слишком уж высокими, а мы с сестрицей — не очень-то прыгучими. Но русская смекалка, помноженная на интеллект, не подвела: Клавка нашла щель между заснеженной землей и автоматическими воротами. Клюквина, недовольно ворча, распласталась на земле. Недовольство ее было вполне понятно — из-за ворот полились чарующие звуки, издаваемые собачьими глотками. Судя по голосам, лаяли не какие-нибудь декоративные мопсы! Басили звери, по сравнению с которыми собака Баскервилей казалась невинным ягненком. Железные ворота, отделявшие мою любимую сестренку от стальных челюстей кровожадных псов, содрогались под мощными ударами их лап. Через пару минут дружеской беседы с четвероногими друзьями человека Клавдия поднялась на ноги и сообщила:
— Это и есть Тверская. Дом пять. Тьфу, блин! И какой же остряк сообразил дать такое название единственной улице элитного поселка? Вот во времена наших бабушек как здорово было: в любом городе главный «прешпект» именовался просто — улица Ленина. Четко и доходчиво. И указатели на каждом столбе висели, чтобы не заблудиться ненароком. А тут — фу-ты, ну-ты: Тверская! Это что же, теперь во всех олигархических поселениях имеется своя Тверская? Интересно, а ночные бабочки здесь так же, как и в Москве, стаями летают? Очень удобно, между прочим! Далеко ходить не надо. Вышел за ворота, хлопнул в ладоши — и пожалуйста, жрицы любви с доставкой на дом. Ну, цирк!
Клавка продолжала ворчать, а я тем временем решала очередную логическую головоломку: дома здесь расположены, как и в нормальных городах, — четные слева, нечетные справа — или подряд? Ладно, не буду заморачиваться! Думаю, лучший путь выяснения истины — практика. В конце концов, у нас есть ключи, какую-нибудь калитку они да откроют! Придя к такому решению, я зашагала бодрее, откуда-то появилась уверенность, что все получится и что жизнь, в общем-то, забавная штука! Еще недавно я спокойно воспитывала своих оболтусов, Клавку и Димку, а сегодня топаю по элитному поселку в поисках дискеты, от которой зависят наши Жизни.
— ...и как ведь формулируют красиво: «максимализация экономического благосостояния общества по отношению к макроэкономическим целям».
Каково, а? — Оказывается, Клавдия давно перешла на какую-то ей одной понятную тему, чего я, поглощенная своими мыслями, не заметила. — Вот ты филолог, Афонь. Ты можешь перевести на человеческий язык эту абракадабру?
— Какую?
Сестрица еще раз повторила замысловатую фразу. Меня, признаться, сильно удивил тот факт, что Клавка ее выучила и выговорила. Интересно, как дол го она репетировала? Перевести мудреное выражение я, разумеется, не смогла — для этого нужно не филологическое образование, а какое-то другое.
— Клав, зачем тебе это? — скривилась я, оставив попытки разобраться во вроде бы русских словах. Занятно, что значение каждого из них в отдельности мне известно, а вот вместе они звучат совершенно непонятно и смысла не имеют.
— Темная ты, Афанасия, вот что я тебе скажу! Темная и политически неграмотная, — сокрушенно покачала головой Клавка. — Это, между прочим, первейшая национальная программа, принятая депутатами в первом же чтении без всяких там поправок, добавок и замечаний.
— Ну, это как раз понятно — они небось и сами не знают, что это такое, — усмехнулась я, останавливаясь возле симпатичного особнячка. Выглядел он шикарно, но все-таки был немного скромнее своих великолепных соседей. По моим предположениям, это и была «хибара» Глеба Крутых. — Клавочка, давай ты потом политический ликбез для меня проведешь? Кажется, мы пришли...
Мы стояли перед глухим высоким забором, из-за которого был виден второй этаж и крытая терракотовой черепицей крыша.
