class="p1">– Принц.
Новый обмен церемониями. Что ж, пришла пора представить третьего персонажа.
– Дорогая, позволь представить тебе нашего заокеанского гостя мистера Сайлинга Баруха, известного сторонника демократии и республиканских идей.
Тот лишь усмехнулся.
– В первую очередь, ваше всевеличие, я – финансист и банкир, а уж потом всё остальное. Счастлив быть представленным вашему величеству.
Он, ничуть не тушуясь, поцеловал руку императрицы. Та приветливо улыбнулась:
– Рада знакомству с вами, мистер Барух. Удалось ли осмотреть остров?
– Да, ваше величество, благодарю вас. Остров прекрасен. Чувствуется рука настоящей хозяйки.
Вновь обмен улыбками и знаками вежливости.
Делаю приглашающей жест.
– Господа, приглашаю вас на обед, после чего мы сможем перейти к деловой части нашей встречи.
ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА
Григол Серхио Орджани-и-Тавзара, координатор команды Мексиканского Олимпийского комитета по медицинской части. Из воспоминаний. Перевод с испанского. М., 1960
В среду 21 апреля с полудня была экскурсия по старой и Новой Москве. Провезли по набережной вдоль Кремля, мимо Сухаревской и Шуховской башен. Странно здесь сочетается дремучее средневековье и прогресс. Но среди людей всюду заметно воодушевление и подъем. Говорят, что перед Олимпиадой город от нищих и воров почистили. Но работников на улицах и стройках много – и угрюмых мы среди них не видели.
Новая Москва – одна сплошная стройка. Обедали в новомодных здесь «Кафе самообслуживания». Кормили сытно, недорого, хотя и стол был рыбный, день постный. Там и повстречали Варю[41]. Она была со своим новым знакомым. Адольф[42] приехал на Олимпиаду из Веймара, где учился в Байхаусе[43]. Варю от Строгановского училища[44] прикрепили «в няньки» немецкой художественной команды на Олимпиаде[45]. Там они с немцем и сошлись на «разности взглядов по авангардизму». Парень не прост, немного младше меня, тоже прошел две войны. Под Арадом в прошлом году получил второе ранение. Закрыл собой командира – наследника Зальцсбурга, чей отец дал ему титул эдлера[46] и шанс получить желанную профессию. Говорит после ранения отрывисто, тихо. Русского не понимает и смотрит влюбленно на «фрайин Вьэра»[47]. Да и наша баронессочка явно симпатизирует своему цугсфюреру[48]. У него пока, со слов Вари, в голове «приправленная освобожденчеством каша из Лассаля, Моска, Морраса, Ницше и Чемберлена», но она работает над «спасением этого блюда». Передал «молодым» посылки и продублировал через Варю вчерашнее сообщение. Теперь можно быть уверенным, что не основной, так запасной вариант связи сработает.
Вечер среды и весь четверг плотно были заняты родственниками. А в пятницу я погрузился в дела команды. Пришлось отстаивать нашего капитана и надежду Эжена Гризо[49] от нападок бывших его соотечественников – французов. Те просили его арестовать как участника Парижской коммуны. Но российская сторона отказала – Орлеан не представил ни единого доказательства виновности нашего жестянщика.
В субботу все пошли на осмотр. Здесь просто драконовские меры против «американки». Ещё перед посадкой в дирижабль всех опросили и осмотрели, потом при вселении. Каждую неделю здесь будут осматривать. Притом, что за пределы нашей Деревни спортсменов выпускают только организованно, даже бордели для спортсменов обоего пола тоже «на территории»… У меня, конечно, поводок подлинней, и, как ответственный по медицинской части, я эти меры даже понимаю, но чувствую себя прямо как «на поселении». Но моим «мексиканцам» нравится.
Вот и сегодня привел своих подопечных к нашей участковой докторессе «сеньоре Вере». Дамы прошли уже осмотр вчера, а сегодня был «мужской день». Мои орлы делали грудь колесом, пели соловьями и прятали стволы своих пистолетов. Сегодня было без потерь. А вот бегунью на эстафету олимпийского огня нам придется поменять, надеюсь, Лючия поправится к своим соревнованиям.
Я проходил осмотр последним, когда мои все уже ушли. Надо было еще расписаться в бумагах, получить рецепты для парней по выданным предписаниям. Приятно беседуя ни о чём, мы уже почти закончили с бумагами, когда Вера спросила:
– Ваша супруга не передавала мне книги?
Я замер. Это был пароль. Но моя визави должна быть старше.
– Да. Но я забыл их взять.
– Курсистка[50]. Пройдемте в смотровую, товарищ Серго.
Построение фразы полностью соответствовало оговоренному для контрольной. Если пароль могли и выпытать, то о контроле трудно было узнать. Мы зашли в соседнюю, отгороженную дверью с полупрозрачным окном комнатку. И Вера закрыла дверь.
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. МРАМОРНЫЙ ОСТРОВ. МРАМОРНЫЙ ДВОРЕЦ. 21 апреля 1920 года
В одном Мраморном-премраморном море был Мраморный-премраморный остров. На этом Мраморном-премраморном острове располагался Мраморный-премраморный дворец. В этом Мраморном-премраморном дворце был Мраморный-премраморный зал…
Так мы и до Мраморного-премраморного зада дойдем. В Мраморном-премраморном кресле.
Шутка.
В Мраморном зале было накурено. Вот, казалось бы, как могут четыре человека накурить в большом зале? Да ещё и в зале с вентиляцией? Могут, уж поверьте мне. Мне порой казалось, что дым в воздухе был явной иллюстрацией работы наших мозгов. Подумаешь, что такого – поделить мир и выступить в этом вопросе единым фронтом?
А вот поди ж ты!
Что ж, меня приняли в высшую лигу. Лигу, по сравнению с которой те же Ротшильды просто подмастерья. Старые семьи и старые капиталы против молодых и зеленых. Единым фронтом. Деньги. Нефть. Активы. Металл. Химия. Уголь. Оружие. Транспорт. Лес и зерно. И главное – правила игры.
За каждым из моих гостей стояли такие ДЕНЬГИ, что страшно сказать. Банкирские дома, которые обслуживают и защищают интересы Старых великих домов. За этим мраморным столом решались судьбы целых континентов.
Да, мы делили апельсин, как говорится, много нас, но он один. Это так.
Но среди этого «много» мы договорились выступить единым фронтом. И нападение на любого из нас, на любого члена наших домов расценивалось как нападение на весь «Мраморный клуб». Со всеми вытекающими из простреленной головы последствиями.
Се ля ви.
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНОЕ МОРЕ. МРАМОРНЫЙ ОСТРОВ. МРАМОРНЫЙ ДВОРЕЦ. 21 апреля 1920 года
– Завершая нашу договоренность, хочу сделать одно объявление…
ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА
НЬЮ-ЙОРК, УОЛЛ-СТРИТ, ИНВЕСТИЦИОННАЯ КОНТОРА BARUCH BROTHERS. 21 апреля 1920 года
– Бернард![51]
– Что стряслось, Хермми?[52] «Титаник» всплыл?
– Может и так. Каблограмма от Сайлинга[53].
– Что наш брат пишет? Расшифровал уже? Давай.
Бернард Барух дважды перечитал лист с убористым медицинским почерком брата.
– Да, Хермми. Похоже, «Титаник» таки всплыл.
– Будем играть со всеми, Берни?
Бернард ответил не сразу.
– Мы выкупаем акции в Burmah Oil и Chester Concession?
– В первой компании контролируем уже около пяти и по шесть в её дочках Anglo-Persian Oil Company и
