Он меняется в лице, тяжело сглатывает и качает головой.
– Неправда, я уже все решил, Сэми. Мне просто нужно время, чтобы сказать ей, что я больше не с ней, что мы расстаемся.
Я отталкиваю его от себя несильно, и он все же отступает на шаг.
– Как раз у алтаря и расскажешь. По моему опыту, чаще всего, именно момент бракосочетания – лучший повод признаться об угасших чувствах.
Джереми сердится. Он ударяет кулаком о дверь впереди. Тяжело дышит, буравя меня взглядом.
– Нет никаких чувств, – шипит он. – Я всегда любил только тебя. И именно по твоей вине я оказался с Кайей! Твоя ревность исходит из твоего упрямства!
Он повышает голос, отчего мне становится не по себе, но, скрестив руки на груди, я не даю ему возможности подумать, что мне хоть чуть-чуть страшно. Его ослепляющая ярость заразительна.
– Что это за манеры? – говорю громко ему в ответ. – Обвиняешь в своих грехах другого человека?
– Потому что ты виновата. Признай уже, наконец! Ты меня все время отшивала! – Кажется, он вывихнет себе указательный палец, если не перестанет стучать им по двери возле моей головы. – Я был отчаявшимся, и, конечно же, когда Кайя появилась в моей жизни, я ухватился за нее, как за спасательный круг.
На этот раз я молчу, переваривая сказанное им. Я всегда делала ему больно. Я никогда не оставляла ему времени на зализывание ран, добавляя новых – более глубоких. Я нехороший человек. Никогда такой не была. Но мне бы хотелось.
– Это был спасательный круг другого корабля, Джереми, – тихо произношу я, закрывая веки.
Его голос подрагивает, отчего мне хочется зареветь.
– Но есть ли у меня еще шанс вернуться на борт? Я потерялся. Я хочу к тебе, Сэми. Забери меня к себе.
Сдержав скупую слезу, едва заметно выдыхаю, спрятав глаза за волосами, спавшими вниз, когда я наклонила голову. Джер тянется, чтобы заправить прядь волос мне за ухо и нечаянно я поднимаю взгляд на него. Это самая настоящая пытка – смотреть на него, зная, что я лгу каждую лишнюю минуту, находясь с ним.
– Твоя мать скоро заметит, что нас нет, – констатирую я и поворачиваю ручку двери.
Джереми выходит вслед за мной. Но держится на расстоянии.
***
Джереми
Еда у матери всегда выходит отменной. Она не разрешает готовить горничным – кухней всегда занималась и занимается сама. Салат из креветок получился очень сочным благодаря ее фирменному соусу, рецепт которого она никому не раскрывает. Мы обедаем молча, время от времени я поглядываю на Сэм, не в силах налюбоваться ее красотой. Она стала лучше, краше, и каждый раз она бьет этим в самое сердце. Каждый раз она спускает меня на самое дно, позволяя лишь смотреть на то, как она прекрасна. Вдруг раздается мелодия – звонок моего телефона. Энджи звонит. Саманта вскидывает голову, потому что ее любимая песня «Centuries». Не знаю, любит ли она эту композицию так же сильно, как раньше, однако годы назад девушка говорила мне, что группа Fall Out Boy не производит на нее почти никакого впечатления, однако один трек она будет любить всегда. А я всегда буду помнить об этом. Поэтому и звучит сейчас из моего динамика именно припев этой песни.
Извинившись, я встаю из-за стола, чтобы обговорить с Энджи и дать дальнейшие указания. Он рассказывает, что дела в отеле идут хорошо, несмотря на то, что сезон уже подходит к концу. Ближе к Хэллоуину гостей становится больше, а кое-кто просто заходит, чтобы поесть в нашем ресторане. Мы прощаемся с моим доверенным лицом, условившись, что созвонимся немного позднее. Выйдя из малой гостиной, я вновь попадаю в просторную столовую. Саманта изучает хрустальную люстру на потолке, отпивая вина, пока моя мать ее не окликает. Вот черт.
– Как насчет стручковой фасоли с томатом? – спрашивает ее, настойчиво протягивая тарелку с блюдом. – Это очень вкусно.
Мне не нравится, как моя мама смотрит на Сэм. Я спешу спрятать телефон в кармане брюк. Быстрым шагом подхожу к столу, освобождая руку матери от тарелки. Не спеша решаюсь положить немного салата Сэми. Пока делаю это, давлюсь слюной, глядя на то, как ее грудь в этом откровенном декольте вздымается и опускается. Ей Богу, мальчишка! Как меня еще назвать?!
– Поухаживай за Кайей, сынок, – неодобрительно выдает мама.
Она не смотрит на меня, медленно прожевываю пищу, но я намеренно громко и небрежно кладу емкость с салатом в центр стола. Тетя Сьюзен, сидящая справа от матери, вздрагивает. Мама вскидывает на меня глаза, и мы изучаем друг друга, пока я прохожу к своему месту. Она переводит взгляд вновь на свою тарелку, когда я присаживаюсь рядом с Кей-Кей. На ней сегодня темно-зеленое платье с длинными рукавами. Ее светлые волосы уложены в симпатичную высокую прическу.
– Дорогая, – обращается мама к ней, потом скосившись на меня, потому что я издаю вздох отчаяния, – расскажи нам, пожалуйста, о своей работе? – Мать оглядывает своих гостей. – Хочу, чтобы всем было известно, какая у меня замечательная невестка.
Я точно могу видеть, что она остановила свой взор на Саманте, которая, к счастью, этого не замечает. Ей неловко. Я бы убежал с ней сейчас же.
– О, – Кайя, придвинув стул ближе к краю стола, с удовольствием вдается в подробности, – на самом деле ничего такого необычного. Я работала в строительной компании! – Но восклицает Кей так, словно хочет похвастаться каждому. – Потом, правда, пришлось уволиться из-за Джереми и переехать к нему в Аликанте.
Ну, вот почему она постоянно говорит так? Я не заставлял ее, я к этому не причастен. Строго перебиваю ее:
– Я не настаивал, ты помнишь? Это было твоим решением, помнишь ведь, да?
Кайя смеется, будто бы, пропуская мимо ушей мои высказывания. Я разваливаюсь на стуле.
– Но мне уже предложили вернуться обратно, – радостно сообщает она, на что моя мать хлопает в ладоши, пиная под бок отца. – Так что я сказала «да». Когда мы с Джереми через пару недель вернемся в Бисмарк, я возьму на себя руководство большого проекта.
Кайя светится от счастья. Она, правда, хочет эту работу. Я ее торможу. У нас разные взгляды на жизнь, разные вкусы, мы не хотим жить в городах, которые выбрали не мы. Мы хотим управлять своими жизнями – в этом мы похожи. Но в остальное – такие разные.
– Замечательная новость, дорогая! – говорит мама, улыбаясь широко, и поднимает бокал, предлагая тост.
Агнес и Аарон на другом конце стола перешептываются. Возможно, мне показалось, но в последнее время они, будто бы, обижены друг на друга. А сейчас я вижу, что они улыбаются друг другу, тихо смеются над чем-то. Это делает мой день немножечко лучше. Не хочу, чтобы мои друзья жили в разладе.
Гости тоже вдаются в обсуждения предстоящего праздника всех мертвых, пока моя мать снова мастерски не привлекает к себе внимания.
– Саманта, у меня совсем вылетело из головы! – фальшиво щебечет она. – Я забыла, что хотела предложить тебе стать цветочным оформителем на свадьбе моего сына. Дорогой, надеюсь, вы собираетесь отмечать это событие с нами, во Флориде? – говорит она, растягивая улыбку, повернув голову ко мне и Кайе.
