— Ты гений, Тони. Только вот мой клинок и клюв твоего фламинго имеют совершенно разную форму. Полицейские практически мгновенно поняли, что Бенсона убили не кинжалом.
— Выходит, я что-то не додумал. Я ведь и вправду был пьян. Тем более ты хоть представляешь, что это такое — найти труп?
— Вы, по-моему, забыли, что Мэг наткнулась на то же тело несколько минут спустя, — заметил Майкл.
— Она не стала свидетелем убийства, — возразил Тони.
— Вы, можно подумать, стали, — съязвил Майкл.
— Да, Тони, — подхватила я, — когда ты расскажешь свою историю полиции, весь город узнает, что ты подслушал преступление. А убийца, наверное, начнет охотиться за тобой, чтобы ты его не опознал. Смешно, потому что ты не запомнил ничего, что помогло бы его опознать.
— Я знаю, что это — мужчина.
— О! Мы снимаем подозрения аж с пятидесяти процентов человечества! Осталось всего… Сколько миллиардов людей?
— Не издевайся. Я ведь уже говорил — пьян был. И видел только ботинки.
— Тогда сосредоточься на ботинках. Какого они были цвета?
Тони попытался сосредоточиться.
— Темные.
— Черные или коричневые?
— Не помню. Может, даже темно-синие.
— А какой формы?
— Не знаю. На них были пряжки, под пряжками не видно.
— Дай-ка угадаю: по одной пряжке на каждом ботинке!
— Ха-ха, — мрачно произнес Тони. — Послушай, я ведь уже говорил: я ничего больше не видел.
— Ладно, отставим шутки.
— Одна из пряжек была странной…
— А именно?
— С какой-то вмятиной, что ли.
— Ты бы узнал ее, если б увидел снова?
— Не знаю. Наверное.
— Тогда идем искать пряжку, — скомандовала я.
Мы вернулись к павильону Тони, попросили соседа присмотреть за ним в отсутствие хозяина и пошли шляться по рядам.
Сначала мы пытались сохранить какое-то подобие конспирации: ходили из павильона в павильон, я заводила беседы с хозяевами, а Майкл с Тони рассматривали их ботинки, равно как и обувь всех посетителей. Если хозяин стоял за прилавком, мы под каким-нибудь предлогом выманивали его наружу.
Когда мы добрели до палатки первой помощи, к нам присоединился отец, и вся конспирация тут же полетела к чертовой бабушке.
Мы таскались взад-вперед по ярмарочному полю, не отрывая взглядов от разнообразных ботинок и без конца врезаясь в их обладателей, так что приходилось извиняться направо и налево.
Стоило нам застыть, ожидая, пока Тони рассмотрит подозрительную пряжку, люди кругом немедленно приходили к выводу, что кто-то из нас потерял контактную линзу, и нас тут же окружала толпа добровольных помощников, старательно ползавших по земле.
Хотя мы вкратце пересказали отцу историю Тони, и он знал, что пряжка почти стопроцентно принадлежала мужчине, его, как всегда, заносило. После того как папа в третий раз получил по рукам за то, что пытался приподнять юбки идущей мимо ни в чем не повинной женщине, мы придумали ему важную работу — составлять список тех, кто уже прошел проверку, — чтобы он, не дай Бог, не угодил в полицию по обвинению в домогательстве.
Список достиг уже приличной длины, когда мы покинули территорию ярмарки и двинулись к палаточному лагерю.
Примерно через час про то, что мы что-то затеяли, догадалась уже вся округа. Папа придумал легенду, согласно которой мы — я и Тони — ищем особой формы пряжку, которая нужна нам как модель для будущей работы. Легенда была хлипкой, но мы упрямо ее придерживались. Большинство встреченных нами ремесленников решили, что мы с Майклом каким-то странным образом мстим Тони за плагиат — все знали, что он постоянно ворует у меня идеи, — а актеры уже перестали обращать внимание на чудачества местных жителей и не проявили к нам ни малейшего любопытства.
Разумеется, слухи о наших похождениях дошли в конце концов и до Монти. И разумеется, Монти связал их с убийством и выслал пару полицейских с приказом доставить нас в палатку, которую он сделал своим временным штабом.
Настроение Монти оставляло желать лучшего.
29
— Назовите мне хоть одну причину, по которой я не должен арестовать вас за сокрытие улик и попытку ввести следствие в заблуждение.
Я предпочла считать вопрос риторическим и сменила тему:
— Мы раздобыли для вас кучу новой информации.
— Знаю. И как давно вы бродите по ярмарке, рассматривая пряжки на ремнях и скрывая ваши сведения от полиции? — рявкнул Монти.
— Пряжки на ботинках, — поправил его отец.
— Мы хотели сначала проверить наши подозрения, а потом уж сообщать вам, — объяснила я.
— Точнее, хотели сами раскрыть преступление и присвоить себе славу?
Я прикусила язык, чтобы не ответить что-то вроде: нет, я просто не хочу делиться информацией с тем, кто может использовать ее против моих друзей, — особенно теперь, когда я не уверена, можно ли верить самому Монти.
Поэтому я промолчала и села слушать, как Монти прогоняет Тони через ту же процедуру, которую вчера проходила я. Нет, отвечал Тони, он не помнит, как выглядели сами ботинки. Нет, он не увидел такой пряжки ни у кого на ярмарке.
— Значит, вы больше ничего не помните? — уточнил Монти.
— Нет, про ботинки больше ничего.
— А про что-то другое?
Тони задумался.
— Я помню носки, — произнес он. — Да, полагаю, это были носки.
Все напряглись.
— Что за носки? — спросил Монти.
Тони вновь насупился. Или просто решил сделать эффектную паузу.
— В красную клетку, — наконец промолвил он.
— В красную клетку? — переспросил Монти.
Тони кивнул.
— Больше ничего? Может быть, края брюк?
— Нет, мелькнули только носки.
— Идиот! — не выдержав, взорвалась я. — Ты протаскал нас по всей ярмарке в поисках слегка помятой пряжки и ни словом не обмолвился о красных клетчатых носках!
Тони гадко ухмыльнулся:
— Ты про носки не спрашивала. Только про ботинки.
— Ну что, вроде бы все понятно, — подытожил Монти. — И не кричите на свидетеля, — обратился он ко мне. — Мы бы все равно рано или поздно пришли к тем же выводам.
— Каким? — спросила я с тоской, чувствуя, что уже почти уверена в ответе.
— На вашем карнавале было много интересных костюмов, — ответил Монти и приподнял одну бровь, как бы давая понять, что мой костюм запомнился ему в особенности. — Но я заметил только одного человека в красных клетчатых носках; по странному совпадению, это именно тот человек, которого я и собирался арестовать. Поэтому не нужно пугать Тони, мисс Ленгслоу. Его показания — всего лишь последний гвоздь в крышку гроба. А вот и мы!
