головой увесистый том Самослав. — Ваши скальды сочиняют саги, которые кто-то должен заучить наизусть. Теперь ничего учить не надо. Этих книг напечатаны сотни! Про твои подвиги уже читают в Братиславе, в Константинополе, в Александрии, в Карфагене, в Толедо и в Париже. Твое имя не умрет никогда! О Сигурде Ужасе Авар будут помнить столько, сколько на свете живут люди!
— Вот это да! — завистливо выдохнул зал, а Сигурд мялся смущенно и не знал, куда подевать руки. Награда и, впрямь, оказалась небывалой.
— Стефан про меня сагу написал? — растерянно оглядывался он по сторонам. — А что же он не сказал мне ничего? Вот я отблагодарю его, когда вернемся! Такую пирушку закатим, что небу жарко будет. Всю Александрию на уши поставим!
А вот это уже было лишним, и Самослав поморщился. Возвращение данов не входило в его планы. Более того, остальные наемники уже грузились на корабли и готовились отправиться в путь. Никакой Александрии!
— А сейчас прекрасная дева Леутхайд споет песню о тебе, Сигурд! — сделал князь беспроигрышный ход, и по его знаку в зал ввалился целый оркестр индусов, затянувший какую-то протяжную мелодию.
Леутхайд — девушка, конечно, симпатичная, но назвать ее прекрасной было со стороны князя довольно смелым поступком. До той же Людмилы ей как до неба. Впрочем, неумеренная доза алкоголя легко решала эту маленькую проблему. Ведь княгиню за женщину уже давно никто не считал. Все знали, что она воплощение Фрейи, а не живой человек, а потому появление Леутхайд в зале вызвало настоящий фурор. У нее тут соперников не нашлось.
Над образом Леутхайд поработали искусные мастера, и теперь девчонку из глухой германской деревни было не узнать. Шелковое платье в пол, перетянутое широким воинским поясом, переливалось яркими бликами. А глубокий вырез, который привнесла в эту жизнь княгиня Мария, грозил вот-вот выпустить наружу налитую арбузную грудь. Непослушные соломенные волосы убрали в затейливую прическу, в которой тускло поблескивали заколки и гребни, украшенные камнями. На шее девушки висело массивное янтарное ожерелье, а на ее руках звенели золотые браслеты. Всего этого было много, все это было крупным и ярким до того, что рябило в глазах. Но именно этот образ попал в цель. Из девчонки сделали воплощенную мечту любого викинга, и она сама это осознавала, горделиво красуясь перед двумя сотнями жадных глаз.
Голос у нее оказался не слишком сильным, но довольно приятным, а песня изобиловала громкими эпитетами вроде «могучий», «непобедимый» и «отважный». Сюжет был предельно прост и незатейлив, и в основном состоял из славословий в адрес Сигурда, которые тот слушал, совершенно потеряв остатки разума. На лице громилы бродила дурацкая мечтательная улыбка, а сам он не отрывал глаз от выреза платья, который то поднимался волнующе, то опускался с каждым новым вздохом Леутхайд. Даже юному Бериславу, который скептически наблюдал за всем этим представлением, слегка склонив набок голову, стало ясно: Сигурд пропал!
— Выпей со мной, отважный Сигурд! Вот напиток, достойный героя! — мягким грудным голосом сказала Леутхайд, и слуга незамедлительно подбежал, держа на подносе два простых серебряных кубка. Он поднес лучину, и над кубками поднялись синеватые языки пламени, появление которых выдавило из данов потрясенный вздох. Они еще никогда не пили жидкий огонь.
Сигурд загасил пламя ладонью и опрокинул кубок, не отрывая глаз от той, кого все это время пожирал взглядом. Напиток оказался непривычно крепким, и он закашлялся. Леутхайд же выпила огненное пойло в три глотка, после чего смяла кубок в корявый комок и запустила им в слугу, который с обиженным воем убежал за дверь. Он сделал это вовремя, потому что в крепкое дерево с глухим стуком один за другим впились три метательных ножа. Зал взорвался восторженными воплями, а топот ног и стук кулаков были таковы, что даже кровля опасно закачалась. Княгиня, которая смотрела на все происходящее с каменным выражением лица, вновь сморщилась в гримасе неудовольствия. Впрочем, никто этого не заметил, и гримаса улетучилась, словно легкое облачко под порывом ветра. Людмила что-то шепнула на ухо мужу, а тот одобрительно кивнул ей. Она проделала большую работу.
— Выходи за меня! — раненым туром заорал вдруг Сигурд, который внезапно осознал, что нашел любовь всей своей жизни. — Выходи прямо сейчас! Я зарублю любого, кто посмеет поднять на тебя глаза!
— Меньше, чем за конунга не пойду! — гордо подбоченилась Леутхайд.
— Сигурда в конунги! — крикнул вдруг Святослав, который разгадал всю эту нехитрую игру и теперь с трудом сдерживал смех.
— Сигурда в конунги! Сигурда в конунги! Сигурда в конунги! — застучали по столам совершенно пьяные ярлы и хёвдинги.
— Теперь идешь за меня? — спросил Сигурд.
— А где твоя земля, конунг? — улыбнулась Леутхайд. — Где твой дом? Куда ты приведешь свою жену? Что ты оставишь своим сыновьям?
— Где мой дом? — растерялся Сигурд. — Да где хочешь! Выбирай!
— Хочу страну ютов в Британии! — задорно крикнула Леутхайд. — Парни, возьмете на копье королевство Кент[16]? Или вам слабо?
— Кому слабо? Нам слабо? — возмутились пьяные даны, которым в данный момент было не слабо вообще всё. Со всего зала неслись хвастливые крики:
— Да лучше нас и воинов на всём свете нет!
— Считай, что мы этот Кент уже взяли! Были мы там! Юты слабаки!
— Деревенщина вшивая! Да мы их пинками разгоним!
— Вот завтра и пойдем туда! Тором клянемся, мы завоюем ту землю!
— Все клянетесь? — выкрикнула Леутхайд.
— Клянемся! — ревели воины.
— А ведь с первого раза получилось, — буркнул себе под нос князь. — И даже план Б не понадобился. Какие они, однако, несложные парни. Не то что ромеи.
Людмила встала и подняла руку. Шум в зале понемногу затих.
— Я, княгиня Людмила, верховная жрица богини Фрейи в своих землях, вопрошаю: Берешь ли ты, Сигурд, в жены деву Леутхайд?
— Беру! — восторженно заорал Сигурд.
— Леутхайд! Идешь ли ты замуж за Сигурда?
— Иду! — твердо ответила девушка, которая пока еще слабо верила в происходящее.
— Волей богов объявляю вас мужем и женой! — торжественно сказала Людмила. — Свадебный пир завтра в полдень. Обещаю, ее приданое будет достойно королевы!
После этих слов по кругу понесли новые чаши, а княжеская чета удалилась, чтобы не попасть в эпицентр начавшегося пьяного разгула.
— Это было весьма поучительно, отец, — подошедший Берислав склонил голову. — Я получил сегодня большое удовольствие. Но для чего тебе понадобилась Британия и этот пролив? Ведь Британия — это нищее, холодное и совершенно бесполезное захолустье!
— Видишь ли, сын, — абсолютно серьезно ответил ему Самослав. — Таким способом я решаю сразу несколько проблем. Минимум четыре. Догадаешься, какие именно?
— Та-а-ак! — поднял взгляд вверх Берислав, который обожал загадки, заставлявшие работать
